Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — гроссфюрст

— Собираетесь ли бросить все войско на королевский дворец?

Я полюбопытствовал:

— У вас есть идеи получше?

Он покачал головой:

— Не то чтобы идеи… но во дворце или вокруг него войск не будет много, там они просто не поместятся. Мы сошлись во мнении, что основная часть отрядов, охраняющих принца… сосредоточится между дворцом герцога Людвига фон Эрлихсгаузена и большим домом графа Брайана, у них и в столице обширные владения, несмотря на исполинские земельные угодья.

Я кивнул.

— Прекрасно! Вы берете на себя эту самую трудную задачу. А я беру то, что полегче: ворваться в королевский дворец и задать там вопросы…

Он вздохнул с немалым облегчением.

— Мы надеялись, что вы именно так и ответите!

— Люблю оправдывать ожидания, — сказал я любезно.

Глава 14

Среди ночи я подошел к дремлющему у костра барону Бредли, тихонько тронул его за плечо.

— Сэр Бальдфаст… увы, пора. Прикажите трубить подъем! Общий.

Он вздрогнул, посмотрел на меня ошалелыми глазами.

— Но сейчас только полночь!

— Прекрасное время, — сказал я с чувством. — Барон, мне тоже жаль усталых людей. Но… надо.

— Хорошо, хорошо…

Он поднялся, ушел в темноту, и через минуту во всех концах лагеря раздался такой бодрый зов труб, что будь мы поближе к столице, там бы подняли тревогу.

Воины вскакивали ошалелые, сталкивались лбами, хватались за оружие и торопливо осматривались безумными глазами в поисках напавших турнедцев.

Ко мне подбежал граф Буркгарт, очень недовольный, лицо брезгливо-брюзгливое.

— Что случилось?

— Подъем, — велел я. — В колонну по двое!.. Быстрый марш на столицу!

— Но… какая необходимость?

Я повернулся к нему и посмотрел зверем.

— Граф, — проговорил я медленно и зловеще, — вы в самом деле полагали, что это король Фальстронг был строг и беспощаден?

Он побледнел, отступил на шаг.

— Простите, ваша светлость. Сейчас все будет готово к выступлению.

Я кивнул, он исчез, некоторое время в суматохе и топоте слышался его требовательный голос, наконец отдалился и растворился в конском ржании, звоне металла, хриплых спросонья криках.

Люди успели отдохнуть разве что наполовину, кони и того меньше, и остаток ночи мы двигались то на рысях, то шагом, а когда на востоке забрезжила светлая полоска приближающегося рассвета, на фоне звезд проступили башни столицы Варт Генца.

Ко мне подъехал граф Буркгарт, взгляд его тоже устремлен на город, проговорил виновато:

— Прошу простить меня, ваша светлость…

— За что?

— За глупый вопрос, — сказал он с неловкостью. — Я бы не решился будить усталых людей, что только-только заснули. Но вы правы, лучшего времени ворваться в город не выбрать… Самый сладкий и крепкий сон — под утро.

— Вы бы разбудили, — буркнул я, — если бы отвечали за них.

Он покачал головой.

— Вряд ли. Для этого надо быть человеком с… жестоким сердцем. Но мягкосердечных правителей, сэр Ричард, не бывает! А если есть, страна под их правлением страдает… Потому вы правы, а я нет. А иду я за вами потому, что вы вину берете на себя.

Я ответил нехотя, стараясь не встречаться с ним взглядом:

— Знали бы вы, чего мне это стоит! Но вам ничего не грозит, а меня гоняют, как бездомную собаку. Поневоле тут… проверьте готовность и… двинемся полегоньку. Действуем, не отклоняясь от плана. Вы захватываете город, быстро и жестко зачищаете его от сторонников принца Эразма, ясно?.. Граф, я вам доверяю, но все же повторите приказ!

Он помялся, ответил глухо:

— Мы должны ударить на отряды, что расположены между дворцом герцога Людвига фон Эрлихсгаузена и домом графа Брайана.

— И?

Он договорил со вздохом:

— Если понадобится, то и ворваться в их дома, чтобы довершить, как вы говорите, наше благородное деяние…

— Хорошо, — одобрил я жестко. — Помните, граф, сейчас война! А неповиновение в такое время — измена!.. Из каких бы прекрасных побуждений вы ни отказались исполнить приказ. Потом вас, возможно, реабилитируют, а меня проклянут демократы, но сейчас мы строим огнем и мечом гуманное и правовое государство!

Он сказал обидчиво:

— Ваша светлость! Чего бы я пошел с вами, если бы думал, что вы не правы?

— Спасибо, граф. Действуйте.

— А… вы?

Я небрежно отмахнулся.

— С небольшим отрядом постараюсь пробраться через стену и открыть ворота. А дальше мне понадобится не больше сотни крепких ребят в доспехах и с мечами в недрогнувших руках. Да еще с десяток арбалетчиков на случай, если кто во дворце успеет напялить доспехи… хотя, надеюсь, не успеют.

Он охнул:

— Ваша светлость! Вам нельзя так рисковать!

Я пожал плечами:

— А что я теряю? Мне сейчас пан или пропал. Грудь в крестах или голова в кустах… Ну, это такие боевые заклятия… Эй, Шнайдер! Поди-ка сюда…

Шнайдер подбежал не один, с ним те же пекарь, ткач, каретник и кузнец, то есть Беккер, Вебер, Вагнер и Шмидт, а сам он — портной, судя по имени, так что у таких нет рыцарского гонора, когда то исполнять не хочу, а это не буду, достоинство не позволяет, эти сделают все, что велю, как я запомнил сразу, с первой нашей операции, слушаются истово, гордые до невозможности.

Я с ними тогда захватил башню Прибрежную, еще ее называют замком и даже крепостью, турнедцы — чтобы пугать соседей, а вартгенцы — хвастаясь ловкостью, с которой взяли в бою, не потеряв ни человека.

Фальстронг щедро наградил и пообещал освободить их деревни от налогов навеки, а сейчас я туманно намекнул, что в моих силах дать им дворянство…

В слабом утреннем свете под покровом густого тумана, когда и друг друга почти не видим, подобрались к городской стене слева от ворот, я осторожно взял лук и наложил стрелу.

Шнайдер шепнул с беспокойством:

— Далековато, ваша светлость…

— Зато ветра нет, — ответил я. — Не снесет…

Он вздохнул, не очень-то веря в способность благородного человека пользоваться простонародным оружием, я же следил за движениями часового, рассчитывая его шаги, чтобы не только заорать не успел, но и опустился прямо на стене, где и устроился для дежурства, нам только грохота падения тяжелого тела в металлическом доспехе недостает…

Стрела сорвалась в темноту, я спешно ухватил другую и быстро-быстро вставив расщепом в тетиву, рывком оттянул до уха.

Часовые и здесь по двое, явно Гиллеберд настоял, чтобы удвоили стражу. Стрела ударила одного в горло, его колени подломились, он начал опускаться на камень, второй оглянулся, ощутив неладное, мы увидели его испуганное лицо, рот начал открываться для истошного вопля тревоги.