Яна Тройнич - Колдовство для олигарха

Слуги Чахлика зашевелились, но Угрим уже вскинул руку. Огонь костра взметнулся чуть ли не до небес. Нечисть застыла, да и у Чахлика упала нижняя челюсть, обнажив страшный провал рта. Земля содрогнулась, и из-под нее стали подниматься всадники на черных конях, с горящими алым светом глазами.

Угрим недовольно заговорил:

— Чтобы не появлялись непрошеные мужья, не стоит приглашать их жен. Да и держать себя с гостями надо повежливее и поприветливее. А сейчас, если не хочешь испортить праздник, вели привести боярышню.

Флора оказалась поблизости. Выглядела бледной и уставшей, но держалась смело. Видно, нервы у девицы довольно крепкие, да и характер железный. Мало кто из людей смог бы оставаться спокойным в таком месте. Она порой чем-то напоминала мне Любку. Я подал девице руку и помог усесться на коня впереди себя.

Не знаю, что на Флору сегодня подействовало, но вела она себя тише воды и ниже травы. Никакого привычного кокетства, никаких заигрываний. Я привез ее к дворцу Салтана. Посоветовал сказать, что просто заблудилась в лесу.

— Иначе многие не поймут.

Она молча кивнула. И вдруг уставилась вверх. Я проследил за ее взглядом: над нами зависла огромная птица. И откуда взялась здесь в такой час?

Когда двинулись в обратный путь, Угрим поморщился:

— Что-то здесь не так… Эта Флора… Странная она какая-то. Вроде не оборотень, но кажется мне каким-то перевертышем.

Я подумал, что с этим разберусь сам. И так нагрузил Угрима своими делами. Еще раз поблагодарил за помощь. Приятель задерживаться не собирался.

— И тебе, Кощей, советую поскорей возвращаться в свое княжество. Самозванку Чахлик не отдал. Чую, наворотят эти двое еще бед. Да и супруга в твоем доме будет под надежной охраной.

Мне и самому казалось, что чем скорее вернемся, тем лучше. Завтра поговорю с Любкой. А если Флоре взбредет в голову мысль стать царицей, так пусть остается.

Любовь

Во дворце Салтана супруг — теперь, правда, уже бывший — проводил меня до моих покоев и ушел. Вот уж верно говорят: «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». Я хотя и не плакала, но на душе скребли кошки. Хотя вроде следовало радоваться: стала свободной. Да еще дернул меня черт за язык рассказать князю о Флоре. Ее должна была отправиться выручать я, а не Кощей. Князь еще не оправился после болезни, а я толкнула его в эту авантюру. Чем больше раздумывала, тем больше боялась за него.

Я шагала по горнице из угла в угол. Служанка-телохранительница попыталась меня успокоить:

— Госпожа, чем вы так расстроены? Не волнуйтесь, теперь, после того как князь вернулся, все будет хорошо.

— Боюсь, как бы с ним снова чего не случилось.

— Да что вы такое говорите, госпожа! Князь — сильный, смелый, могущественный, храбрый…

Вскоре я перестала слушать восхищенные эпитеты, которыми награждала Илия Кощея. Только удивлялась, насколько горячо она говорила о князе. Кажется, Кощеюшка покоряет сердца всех окружающих женщин — от служанок до знатных боярышень. Я вспомнила, какими взглядами награждали его девицы. Хотя к чему душой кривить — посмотреть было на что. Если бы не Федя, наверное, и я бы не устояла.

Время шло. Картины одна страшнее другой вставали перед глазами. То я воображала, что князя убили, то — взяли в плен и опять заточили в темницу… Наконец не выдержала и бросилась в сад. Илия направилась за мной. Я повернулась к служанке:

— Не ходи, желаю побыть одна.

— Но я не могу…

Я строго взглянула на нее:

— Ты меня не поняла?

Она вспыхнула:

— Я дала слово вашему супругу, что не оставлю вас одну.

Я чуть не заявила, что Кощей — уже не муж мне. Но вовремя вспомнила о своем обещании не афишировать этот факт.

Метлу между деревьями увидела сразу. Бросилась к ней:

— Летим к Чахлику!

— Не могу.

Я задохнулась от возмущения — и эта туда же. А Феклуша с ехидцей произнесла:

— Не хочу сгореть. Твой супруг предупредил, что самолично бросит в костер, если куда-нибудь с тобой отправлюсь.

— А кто уверял, что будет служить мне три года, три месяца и три дня?

— Так я и не отказываюсь. Но против князя не пойду. Между прочим, он ведь о тебе заботится.

— А я о нем!

Метла важным голосом заявила:

— Помочь ничем не в силах. Вопрос закрыт.

Нахваталась от меня выражений. Я фыркнула. Потом немного подумала и возмутилась. Ну и дела! Мои подданные подняли против меня бунт. Стали подчиняться князю. Я обиделась, надулась и отправилась в терем. Но не прошла и нескольких метров, как навстречу вынырнул Савва:

— Княгиня, мне сказали, что вы в саду, и я решил составить вам компанию.

Несколько мгновений сверлила его взглядом. Настроение к беседам не располагало, особенно с царевичем.

— Да пошел ты…

Развернулась и гордо зашагала дальше.

В голове услышала одобрительный голос Феклуши:

«Браво, Любка, утерла мальчишке нос. Но могла послать и поконкретнее».

Я усмехнулась и чуть не попросила уточнить. Но вовремя спохватилась: метла может выдать такое… Феклуша — способная ученица, все схватывает на лету. Надо быть поосторожнее с выражениями, а то засорю местный язык.

У моих покоев поджидала Настасья Вахромеевна, спросила, может ли со мной поговорить. Я сначала хотела отказаться, но, взглянув на ее заплаканное лицо, кивнула. Мне вдруг стало жаль красавицу-трактирщицу. Даже Федю ей простила, что уж теперь вспоминать прошлое.

— Савва никак не прекратит вас преследовать?

Я оглянулась. В конце коридора маячила фигура царевича. Вот ведь репей!

Мы вошли в горницу, и тут выдержка изменила обычно спокойной Настасье Вахромеевне. Она вцепилась рукой в мое плечо и горячо зашептала:

— Любушка, как думаешь, князь найдет Флору? Скажи честно, ты в этом уверена? Я места себе не нахожу…

Я старательно и с энтузиазмом закивала:

— Обязательно! Кощей все может. К тому же не был бы уверен — не обещал бы.

Я стала расхваливать князя так, что сама себе удивлялась. И когда успела найти в нем столько хороших качеств? Как бы не получилось, что такая корова нужна самому… Я мысленно плюнула: «Придет же в голову!»

Красавица шмыгнула носом:

— Повезло тебе с супругом. Не то что мне с Горынычем. — Она опять зарыдала. — Где ты, моя Флорушка? Жива ли?

Я даже позавидовала: какая у Флоры любящая кузина. Подумала о своих сестрицах. Интересно, они меня вспоминают? У бати-то хоть причина для выпивки появилась — оплакивать исчезнувшую дочь. Представила, как родители сидят за столом и говорят обо мне, и слезы покатились из глаз. Я подошла к Настасье Вахромеевне, обняла ее, и теперь уже мы ревели обе. Хозяйка трактира жалобно произнесла: