Елена Ковалевская - Клирик

Похоже, с увеличением силы ко мне стали возвращаться прежние способности. Но помимо этого стали происходить необъяснимые изменения: например, бригантина и наплечники, что я пристегивала на привычные дырочки ремня, стали сидеть на мне свободней, на поясе доспех начал подозрительно болтаться. Пришлось проковырять в крепеже новые отверстия. Я подумала, что просто похудела, и не придала этому значения. Однако на полуденном привале Бриан обратил на это внимание:

– Ольна, ты как-то изменилась.

Но я сделала вид, что не услышала его.

– Да-да, – поддержал его Морвид. – С тобой творится что-то странное. Никак не пойму, но что-то в тебе не так…

– Похудела потому что, – не выдержав, отмахнулась я от них.

Чтобы барон и жрец отстали, я улеглась на травке и притворилась спящей. Даже перевернулась на бок, но…

– Ольна, твой шрам?! – В голосе жреца прозвучала неподдельная тревога.

Я встрепенулась и села.

– Что шрам? – переспросила, не понимая, куда он клонит. Проведя пальцами по щеке, удостоверилась: все как обычно…

– Он почти исчез, и у тебя стали меняться черты лица!

– Ага, а также растут рога и копыта, – иронично ответила я.

В лагере воцарилась гробовая тишина, казалось, даже птицы смолкли. Все на меня уставились с нескрываемым подозрением.

– Шутка! Неудачно пошутила, – поспешила пояснить я. – Совсем я не поменялась! – И добавила: – Мне вон заклятия надо повторить, а вы всякой ерундой мозги пудрите.

Не подействовало. Вся команда, как один, обступила меня, взяв в плотное кольцо. Только Эльма сидела в сторонке на камне и музицировала. Как оказалось, играла она на удивление хорошо.

– Нет, поменялась, – тряхнул распущенными волосами Лорил. Квартерон до этого яростно расчесывал свою золотистую гриву, которая достигала бедер. – Ты теперь даже не так двигаешься, не говоря уже о внешности. Это не сразу бросается в глаза, но перемены есть.

– Есть, – согласился с ним Лиас. – Если присмотреться, то довольно сильные. Ты становишься другой.

Я рывком вскочила на ноги и потребовала зеркало. Внутри все замерло. Что мне еще уготовано?! Что на этот раз со мной решили сотворить?

Лиас протянул серебряное зеркальце в костяной оправе, и я уставилась на себя.

После того как еще у Элионда изучила свое отражение, больше этим не занималась, поскольку так и не смогла свыкнуться с чужой внешностью. А сейчас из глубины зеркала на меня смотрели знакомые с детства глаза. Сломанный нос выпрямился, горбинка исчезла, сквозь прежний облик проступали родные черты.

От неожиданности едва не выронила зеркало из рук… Ой, мамочка…

Сразу защипало в носу, в горле возник ком. Растолкав всех, я поспешила прочь.

Около двухсот сорока лет назад…

Юный жрец, еще совсем мальчишка, с тоской смотрел в окно. Ему было грустно оттого, что он должен был сидеть в душной и пыльной молельне и слушать брюзжание впавшего в транс прорицателя. А там, во дворе, веселились послушники.

Старик, сидя в молитвенном круге, что-то бормотал себе под нос, закатывал глаза и изредка вздрагивал. Из уголка его рта текла вязкая нитка слюны. Пареньку это казалось особенно противным.

Он осторожно отложил палочку для писания, убрал с колен восковую дощечку и, стараясь не нарушить тишину, крадучись поспешил к окну.

На улице мальчишки играли в увлекательную игру «Темный – Светлый». Половина была назначена плохими, вторая – хорошими, и теперь догонялки шли с переменным успехом. Сейчас выигрывали светлые. Взявшись попарно за руки, мальчишки догоняли такую же парочку темных, стараясь коснуться их прутиком, причем так, чтоб в это мгновение он оказался зажат сразу в руках у обоих. А темные в свою очередь точно таким же прутиком не давали коснуться себя. Было весело. Кто-то уже вывалялся в пыли, у некоторых на рясах зияли прорехи. Вот им вечером достанется от наставников на орехи.

– Двуликие… – неожиданно захрипел жрец, по-прежнему находясь в трансе.

Пареньку захотелось выругаться, а может, и заплакать. До чего же обидно! На дворе лето, такой чудесный день. В кои-то веки не льет дождь, как обычно бывало в Вайросте. Ведь что ни день, то с моря ветер приносил морось, которая пропитывала одежду до последней ниточки. И именно ему сегодня выпало записывать за этим старым грифом!

– Предавшие… – вскрикнул старик. – Боги! Богов нет! Нет…

Юный жрец скривился.

«Двуликие. Предатели. Боги. Есть. Нет… Какая разница?! Вон у вас уже целая библиотека разных предсказаний. Только за эти два года очередную Великую Книгу исписали на треть, а половина из них ни разу и не сбылась», – подумал он, со скорбным вздохом возвращаясь к войлочной подушке, на которой сидел.

Предсказатель тем временем закачался сильнее, руки его задрожали, тело едва не билось в конвульсиях.

«Все, сейчас начнет вещать! – с тоской подумал мальчик. Он поднял с пола дощечку, палочку для письма. – Интересно, а если я ничего не стану записывать, об этом кто-нибудь узнает? – И тут же сам себе ответил: Не-а. И жрец потом не вспомнит, что напророчил». – Но все же он приготовился писать.

Иногда предсказатели впадали в транс, но так ничего связного не произносили. Тогда считалось, что Отец не открыл им своих замыслов, не осенил своей благодатью.

– Вижу… Боги… – заскрипел жрец. – Предатели… Нет…

– И это писать? – едва слышно фыркнул парнишка, в очередной раз откладывая палочку.

Но старик затрясся еще сильнее. Внезапно выгнулся дугой, вот-вот в спине переломится, а потом выкрикнул повелительно:

– Пиши! Пиши! Не упусти!

Перепуганный мальчишка схватился за палочку.

– Когда белые станут двуличными и отрекутся от света – время богов пройдет! Грядет… Грядет другой… Три единых души спасут мир или одна по одной принесутся в жертву… Тогда дивный народ обречен… Свет почернеет, но будет притворяться днем. Пришедшие издалека найдут сердце мира… Смерть… Смерть… Когда миры начнут умирать и туман поредеет… Двое! Две души, два тела, два лика несут… Спасение и смерть, рука об руку! Предатели! Горечь… Желание одного погубит тысячи тысяч! Боги бегут…

Паренек торопливо накорябал последний значок скорописи – ничего, потом, как всегда, расшифруют – и хотел было встать, чтобы помочь безвольно рухнувшему жрецу, как тот вновь изогнулся и, заскребя пальцами по полу, закричал:

– Предначертанное не должно сбыться! Ты властен! Ты-ы!

Мгновенно побледневший мальчишка поднял глаза на жреца, бьющегося в конвульсиях. Тот, упираясь макушкой в пол, тянул руки к пареньку:

– Найдешь! Сможешь! Должен! Доведи их! Доведи ее! Ее!..

Раздался треск, и тело старика переломилось в спине, как сухая ветка. Предсказатель упал бездыханным.