Наталия Осояну - Звёздный огонь

Парящий в вышине крылан показался ему воплощением одиночества. «Там были крылатые люди?» — спросил Крейн. Тайны, сплошные тайны. Мрачный, с вечной саркастической усмешкой, человек-птица держался особняком и лишь в присутствии капитана становился чуть приветливей, да и то не всегда. Но сейчас он был по-настоящему одинок… или нет?

Хаген огляделся.

Что связывало всех этих людей? «Оставаться на борту могут только те, кому там хорошо, — сказал ему Умберто совсем недавно. — Держать насильно тебя никто не станет». Вроде бы, всё понятно, но это же не ответ! Не было ничего общего у хмурого крылана, меланхоличной целительницы, Умберто с его нарочитой беззаботностью… Каждый хранил свои секреты, не намереваясь ни с кем делиться, и Хаген не назвал бы никого из них счастливым. Казалось бы, такая команда не должна была продержаться и дня.

Он закрыл глаза…

Ничего не исчезло. Попутный ветер наполнял паруса, дельфы резвились за кормой, люди суетились на палубе. А откуда-то из недр фрегата тянулись сияющие тонкие нити, паутиной охватившие сам корабль и команду: они переплетались, но не путались, легко проходя одна сквозь другую. «Паутина… а где паук?» «Дурак, — добродушно рассмеялся кто-то. — Всё ещё ничего не понял?» Нити тянулись и вверх — туда, где парила крылатая тень, и он вдруг увидел «Невесту» с высоты птичьего полета.

Хрупкая скорлупка на огромных ладонях безграничного океана, вот какой она была. Вблизи казавшийся мощным и опасным существом, издалека фрегат выглядел очень уязвимым, а вот сам океан, то полный неизъяснимого очарования, то пугающе грозный, теперь был попросту чужим. Он жил своей особенной жизнью — дышал, испытывал чувства, для которых ни в одном человеческом языке не было названия, — а люди и даже магусы по сравнению с ним казались чем-то не более значительным, чем рой мошкары над камышовыми зарослями. Пройдут годы, пройдут века, но океан останется прежним…

… — Эй, уйди с дороги!

Бэр протопал мимо, волоча сеть, переполненную водорослями из трюма — как они проросли сквозь корпус, оставалось лишь догадываться. Отправив захватчиков за борт, гроган удовлетворенно хмыкнул и пробурчал что-то себе под нос на языке, который Хагену ещё не доводилось слышать. Вот ещё один секрет «Невесты ветра» — где ещё можно встретить грогана, который был бы не просто умен, но ещё и умнее кое-кого из людей?

«Ты начинаешь понимать».

Пересмешник быстро обернулся: возле грот-люка стоял капитан. С него ручьями текла вода, но лицо было удовлетворенное. Встретив взгляд Хагена, он улыбнулся и крикнул: «Всё, конец! Всем отдыхать!»

Тотчас же пересмешник почувствовал усталость и зверский голод.

А ещё ему почему-то было очень хорошо…

В Кааму они прибыли, когда солнце стояло в зените, заливая округу медовым светом. Хоть на пристани царил зной, людей там оказалось немало. Опершись о планшир, Хаген наблюдал за горожанами, вспоминая, как попал сюда впервые больше месяца назад — и вдруг увидел в толпе знакомое лицо. Это было немыслимо: на таком расстоянии нельзя было ничего разглядеть, к тому же человек, на которого он обратил внимание, стоял у стены дома, в тени. И всё-таки одного взгляда оказалось достаточно, чтобы её узнать.

— Мара!

Полуденная жара сделалась невыносимой: Хагену показалось, что он весь охвачен пламенем. На пристань, скорее — а то вдруг она скроется из виду, растворится в толпе, пройдет сквозь стену? Она может, он ни на миг в этом не усомнился. Пересмешник был готов спрыгнуть в воду, но тут…

— Ну-ка, успокойся! — Крейн схватил его за шиворот, встряхнул. — Что ты бегаешь, точно голодный пес?

— Мне нужно туда! — Хаген дернулся, но не тут-то было. — Она уйдет! Мне надо…

— Никуда она не уйдет… — На лице Крейна появилась усмешка. — Раз уж выбрала тебя сама, то будет ждать.

— Ждать?.. — В голове у Хагена постепенно прояснялось, слова приобретали смысл. — Она… Мара… так вы всё-таки с ней знакомы? Кто она?

Капитан тяжело вздохнул.

— Хотел бы я знать. Но ты должен быть с ней поосторожнее.

— Разве мне не придут на помощь в трудную минуту? — рискнул пошутить Хаген. — Так ведь говорили…

Он осекся.

— Осторожнее, — повторил феникс, глядя на него серьезно, без улыбки. — А кто она такая, пусть сама расскажет. Мне ты всё равно не поверишь…

Однако не то капитан ошибся, не то Хаген попросту обознался, приняв какую-то другую девушку за свою случайную знакомую, но когда он сошел на пристань, Мары там не было и в помине. Растерянный и сердитый, оборотень пошел в таверну, где и просидел за кружкой сарьи до тех пор, пока не его не позвали в гости к королю Окраины.

Лайра был зол.

Хагену уже доводилось видеть короля веселым, угрюмым, задумчивым — но теперь Арлини казался зверем в клетке. Он ни мгновения не мог усидеть на месте, хотя и пытался: опускаясь в кресло, почти сразу вскакивал и принимался ходить взад-вперед по двору, вдоль бортика фонтана, то и дело бросая жгучие взгляды на Крейна. Магус сидел, закинув ногу на ногу, смотрел в небо, скучая — в общем, делал вид, что происходящее его совершенно не касается. Хаген и Умберто, стоявшие поодаль, терпеливо ждали, когда представление окончится.

Наконец, Лайра остановился и, уставившись на Крейна, рявкнул:

— Объяснишь мне или нет, почему ты отпустил Аквилу?!

— Да я уже сто раз объяснял, — ответил магус, сокрушенно вздыхая. — Ты зачем меня в Ямаоку послал? Разобраться с отравленной водой. Я и разобрался. Поговорил с Эйделом по душам, он мне объяснил, что к чему… и всё, разошлись. А тащить сюда пленника… брр… я бы все равно не сумел привезти его в целости и сохранности, а потом за мою голову давали бы не десять, а двенадцать тысяч. Благодарю покорно, я не нанимался к тебе на всю оставшуюся твою жизнь…

— Сколько-сколько тысяч? — вкрадчиво переспросил Лайра, внезапно просветлев и словно не расслышав последних слов. — Дружище, ты совсем одичал! Вот, взгляни…

Крейн, хмыкнув, взял протянутый листок, посмотрел на него — и в глазах Феникса на миг сверкнули искры. Козырь, припрятанный Лайрой в рукаве, изрядно удивил капитана, но вовсе не сбил с толку. Покачав головой, Крейн передал бумагу помощникам — дескать, и вы полюбуйтесь, — а сам взглянул на Отчаянного без тени прежнего шутовства.

Хаген ничуть не изумился прочитанному: «Разыскивается… особо опасный, при задержании проявлять осторожность… брать живым… вознаграждение — пятнадцать тысяч золотых». Крейн недооценил свою персону на целых три тысячи. Впрочем, это ничего не меняло — будут те, кому хватит разумения не мечтать о сказочной награде, а будут и ослепленные жадностью. Пересмешника гораздо больше заинтересовало другое: что именно из случившегося за последние полгода заставило Капитана-Императора увеличить цену за голову капитана «Невесты ветра» в полтора раза?..