Артем Каменистый - Демон-самозванец

Доводилось мне читать книжки фантастические, фильмы смотреть, рассуждения всяких умников о колонизации других планет попадались. Чепуха это по большему счету. Даже если предположить, что жизнь имеется где-то еще, помимо Земли, вовсе не обязательно она будет построена на тех же принципах. А если даже так, то какие-то аминокислоты разные будут, симметрия молекул и прочее-прочее, вариантов бесконечное множество. Значит, мы не сумеем ни совместных детей с инопланетянами заводить, ни хотя бы скушать пришельца на завтрак. Нет, в принципе прожевать, может, и получится, только пищеварительная система не извлечет из чужеродных тканей ни грамма полезных веществ.

Я, правда, не ученый, может, где-то и не прав. Но никто меня не переубедит, что мир, в котором я оказался, миллиарды лет развивался сам по себе, без связи с моей родиной. Люди и животные такие же или очень похожие, пищу желудок принимает, воздух пригоден для дыхания, и вообще, отличия лишь в небесах вижу: иные звезды, планет в системе явно больше, луны опять же. Но здесь, внизу, все знакомо. Будто на съемки исторического фильма угодил.

Только вот никакой это не фильм. И не розыгрыш. У меня ровно две версии случившегося осталось: или я стал жертвой в высшей степени реального бреда, или все по-настоящему. Я уверен в своем разуме, так что в первое ни за что не поверю.

Генерал прекрасно устроился, куда лучше, чем я. Его логово ничем не уступало штабу, где днем и ночью ошивался Валатуй. Я не имею в виду роскошь, ведь лидер мятежников очень строго боролся с излишествами, так что подчиненные рядом с ним старались вести себя скромно. Но площадь захваченной ставкой Грула территории, количество палаток, их размеры, широкие промежутки между ними — все очень серьезно. Причем повстанцы его не снабжали, я однажды был свидетелем, как из-за пары вязанок дров здешние кладовщики тот еще скандал закатили. Все добро привозили на повозках разные личности, в которых даже не очень наметанный глаз может опознать людей, не один год отдавших армейской службе. День и ночь во все стороны разъезжались гонцы, чтобы, вернувшись, привезти очередное послание непонятно от кого.

Засев в центральной палатке, Грул, подобно пауку, плел сеть, связывая невидимыми ниточками каких-то лишь ему известных людей. У человека с таким авторитетом друзей хватает, как, впрочем, и врагов. Мятежники не стали его казнить, но особого веса среди них у него пока что нет — он генерал без армии. Так что ему сейчас не до войны, занят тем, что собирает верных людей.

Это мне никто не рассказывал, я сам догадался. Впрочем, должен признать — догадка не из гениальных.

И готов поспорить на большие деньги, что сегодня меня вызвали не ради совместного распития рома. Как бы не пришлось скакать неизвестно куда.

А вечер с Тиатой?! Что же тогда будет?! О нет!

Обстановка в генеральской палатке напомнила мне ту камеру, которую пришлось ненадолго разделить с бедолагой Датом. Мокриц здесь не было, как и сырых каменных стен, но всё остальное почти столь же спартанское. Стол из небрежно оструганных досок, лавки из того же материала, наполовину задернутая ширма позволяет углядеть скрывающуюся за ней койку, столь же убогую. И все, больше здесь ничего не было.

Грул, конечно, солдафон тот еще, но, похоже, здесь имеет место либо острая нехватка средств, либо желание показать, что он такой же простой парень, как эти неграмотные пастухи. Если последнее, выходит перебор. Доводилось мне заглядывать в палатки офицеров Валатуя, так там даже у младших обстановка куда богаче.

Грул указал на лавку:

— Садись. Оставь нас.

Последнее не ко мне, а к посыльному. Стыдно сказать, но я до сих пор не узнал, как его зовут. Спрашивать напрямую как-то неудобно, а другие обращаются к нему как угодно, но только не по имени.

Генерал, рассевшись на лавке напротив, облокотился о стол, тяжело вздохнул и пожаловался:

— Вы хоть спите, а мне здесь ни разу по-человечески отдохнуть не удалось.

Вид у него и правда усталый, а рожа раскрасневшаяся. При такой комплекции при жизни в жарком климате надо бы себя беречь, а то и до удара недалеко. Но я не лез с медицинскими советами, ведь вряд ли меня вызвали за этим.

— Леон, а у вас, у демонов, или с кем ты там у себя якшался, каково?

— Что именно вы имеете в виду?

— Я имею в виду то, что здесь твой лучший друг вдруг оказывается куском обезьяньего дерьма, а тот, кого ты ни во что не ставил, вдруг готов пойти на любое преступление, лишь бы тебе помочь. И все это выясняется не просто так, а в момент, когда помощь тебе нужна просто до зарезу.

— Ну это природа разума, он не существует без подлости, но и благородству есть место.

— Я так почему-то и подумал. Леон, у нас большие проблемы.

— Понимаю.

— Откуда ты это вдруг понял?

— Вы два дня обо мне вообще не вспоминали, а тут вдруг позвали, хотя с ног валитесь от усталости. Уж явно не ради задушевной беседы.

— Мошенник ты, Леон. Слышал, будто ты в эти новомодные рисунки обыграл добрую половину лагеря.

— Да ладно вам наговаривать, там даже четверти не было. И почему сразу мошенник? Люди ведь прекрасно знали, что садятся играть с демоном, так чего они ждали? Да они сами были рады продуться в пух и прах лишь ради того, чтобы потом с гордостью рассказывать, как их без штанов оставил демон из ада. Так что играл я практически честно.

— Ну да… ага… конечно… Слыхал, что днем было? Один ушлый малый пометил карты, а это заметили и переломали хитрецу все пальцы. Так, говоришь, у тебя все по-честному?

— Да я невиннее младенца.

— Не видел ни разу, чтобы младенцы играли в азартные игры.

— Но у меня ведь тоже имеются потребности, а без денег в этом скучном месте можно от голода помереть.

— Скажи еще, что тебя к котлу не подпускали.

— При всем уважении к солдатской пище должен сообщить, что неизменный рацион из каши с кониной меня не прельщает. И вообще, к чему все это? Вы ведь не для того меня позвали, чтобы о карточной игре судачить.

— Ты прав, мне плевать на твои игрушки. Мне, Леон, нужен кое-кто вроде тебя для кое-чего. Дело серьезное и тонкое, а мои мордовороты только ломать умеют. Заодно и покажешь, что умеешь.

— Разве я мало показал?

— А мне всегда мало, так что молчи и слушай ушами, а не задницей, как большинство. Есть один человек, с которым я должен переговорить. Он о таком моем желании не знает и пока что не должен знать. Мне нетрудно дать весть, попросить о встрече, но это будет совсем не то. Просьба, даже такая плевая, для него сигнал слабости, а со слабыми такому говорить не о чем. Вот такие у него странности. А разговор мне нужен. Очень нужен.