Лорды гор. Да здравствует король! - Арьяр Ирмата
— Но хуже всего то, что он сильнее тебя, — сказал Рамасха. — Его воля, его страсть смогут то, чего не смогла даже твоя мать-волшебница, — они вылепят твое тело.
В ушах звенело. «Он никогда не полюбит тебя как женщину… с точки зрения нормального мужчины ты безобразна…» — говорил мне король, но в его глазах не было отвращения.
Рамасха, заметив мое оцепенение, осмелился взять мою ладонь, и прохлада его пальцев помогла сосредоточиться.
— Самое печальное, — сказал он, — что ты сама этого захочешь, когда, завершив путь Лайсе, прядущих нить сердца, ступишь на путь Ноиль.
«Ты выглядишь вполне приятно… для мальчика… что меня вполне устраивает», — говорил мне король, и его ладонь на моем плече пылала желанием.
— Я рождена женщиной, разве это возможно изменить?
— Маги — наследники айров. В обряде поименования можно изменить всё, а Роберт очень сильный маг. Он любит не тебя, Лэйрин, а того, кем ты можешь стать. Вот я и спрашиваю сейчас, пока ты в начале пути: ты действительно хочешь этого? Сейчас, а не потом, когда вы оба начнете меняться, приспосабливаясь друг к другу. Другого пути у его страсти нет.
В горле у меня пересохло, и ответ получился слишком сухим:
— Не выйдет.
— Не сердись, я лишь хотел предупредить. Ты прекрасна такой, какая есть, и я не хотел, чтобы ты превратилась в другое… существо, — нахальный северянин коснулся кончиками пальцев моей щеки. И это было приятно, как сладкая льдинка во рту в жаркий июльский полдень. В детстве я частенько наведывалась в погреб за таким лакомством.
— Благодарю за предупреждение, — отстранилась я. — Осторожнее, принц, я могу вас случайно растопить.
И правда могла — в душе пылал гнев непонятно на кого. Не на Рамасху. Не на Роберта, который в какой-то момент опять солгал мне, и я никак не могла вычислить в какой.
И уж не на то, чем грозит мне обряд. Глупо задумываться о том, что наверняка никогда не случится. Потому что все решится сегодня, через несколько часов. Даже многоликий маг, видящий истину, не догадался, что Виолы у Азархарта нет, и Темный явится в свое излюбленное время суток — в полночь. И Роберт благоразумно удаляет из королевства северянина и еще одну свою дочь. Может, и других постарался обезопасить — чем-то же занимается сейчас, причем срочно, хотя давно должен доставить меня в убежище.
Я злилась вообще. На все. На весь мир. На того, кто испоганил мою судьбу. Судьбу матери. И Виолы. Даже судьбы стервозных сестер Адель и Агнесс. На Бога? Возможно.
Но куда сильней, чем на всех, вместе взятых, во мне поднимался гнев на Темного владыку. В полночь, говорите? Будет вам полночь.
— Мне пора, Рамасха, прощайте. Берегите мою сестру, вы обещали.
— Опять на «вы», — вздохнул он. — Подожди еще пару мгновений, Лэйрин. Что бы ни случилось, знай, я — твой друг и ты можешь рассчитывать на мою помощь. А чтобы помощь не опоздала… позволь мне… — он снова взял мои ладони в свои, вложил в них что-то прохладное и живое, как лесной ручей. Улыбнулся, глядя в глаза. — Это ключ. Эльдер научит тебя, как с его помощью рисовать в небесах слова души, а мои послания, тебе предназначенные, ты сможешь понимать и без Эльдера.
Вся моя злость — огромная, беспощадная, всепожирающая, о да! — мгновенно улетучилась, оставив после себя ощущение чужого, наносного. Через миг и это прошло, и я не стала задумываться о том, чья это была злость, и кто провоцировал меня на странные для здравого рассудка шаги — повидать папочку любой ценой.
Не до того.
Я любовалась лежавшим в ладонях радужным цветком. Его лепестки непрерывно распускались из светившегося звездным огоньком центра и, сбегая каплями к коже рук, гасли, как будто впитывались. По пальцам и запястьям струились, щекотали нежные змейки, как крохотные северные сияния. Хотелось смеяться, глядя на это чудо.
Так случилось, что в моей жизни было мало мгновений чистой, ничем не замутненной радости. Этот миг — один из них.
— Но я же не ласх, — пробормотала я, не зная, как выразить благодарность.
— На Севере и чистокровные люди живут, и полукровки. Для них и созданы магами такие живые ключи. Ласхи обходятся без них.
— А где его хранить?
— В сердце, — совершенно серьезно заявил Рамасха, но в дивных глазах плясали смешливые искры.
Он положил ладони поверх моих, кончиками пальцев коснувшись запястий и закрыв сказочный цветок. Сияние просочилось, крохотные радуги ринулись осваивать новую территорию, засияли ярче… вспыхнули разом, зыбкой сферой света охватив наши руки, и… погасли. Цветок пропал, как не было.
Такое же горькое разочарование я испытала в детстве, обнаружив исчезновение из клетки райской птицы с изумрудными глазами.
— Ключ не может быть один. Теперь их два, — принц развернул ладони, и в них на миг расцвело радужное чудо. И, как эхо, в моих руках тоже мелькнули лепестки радуг. — Отражения друг друга. Остальное покажет Эльдер. Теперь мне действительно пора уходить.
— Как мне отблагодарить за такой подарок?
— Только одним, — выразительный взгляд на мои губы и ухмылка, когда я попятилась. — Лэйрин… Только одно попрошу. Если вдруг узнаешь то место из своего видения, куда бросили тело моего братишки, или еще хоть что-нибудь о Рагаре, сразу же дай мне знать.
Сверкнул на прощанье улыбкой и так стремительно направился к двери, что я едва успела сказать спасибо.
* * *Король, стоя в одиночестве у горевшего камина, ждал нас в соседнем и уже давно, по всей видимости, пустовавшем зале. Придворные все куда-то разбежались. Наверняка разносить сплетни о случившемся.
Роберт кивнул на поклон Рамасхи:
— Счастливого пути. Мы с наследником провожать вас не будем. Виолетту я уже давно благословил, второй горец ей представлен, ждут только тебя. Поезжайте так быстро, как только способны ваши дьяволы.
— Что-то намечается, сир? — насторожился принц.
— Повальная пьянка, — скривился Роберт. — По поводу счастливого избавления королевства от вторжения Темной страны.
Подозрительность принца усилилась, но спросил он почему-то другое:
— И каким образом успел прибыть второй паж за такой короткий срок?
— Я провел. Через огонь.
— Понятно, — прищурился Рамасха.
Хотелось бы мне знать, что он тут понял такого важного. Мне же пока стало ясно, что Роберт хотя бы на миг, но побывал там, куда полтора века не ступала нога равнинных королей. В Белых горах. А это значит… Это значит — всё настолько плохо, что даже распри между гордыми лордами забыты. Все-таки изгнанный и проклятый род Ориэдра — такие же дети Белогорья.
Между тем светская беседа магов продолжалась, словно они оба никуда не торопились.
— Это тот третий парень по результатам в долине Лета? — рассеянно спросил принц, явно думая о чем-то другом.
— Нет, тот список я тоже видел, когда утверждал кандидатуры от горцев. Фьерр Ирдари в него не вошел, ибо в долине Лета его не было.
— Вот как? Он еще и без рекомендаций?
— Рекомендации у него есть, вручит. Разве слово вейриэнов весит меньше слов риэнов?
— Мне обещали лучших, а суют айры знают кого в последний момент! — не сдержал раздражения северянин.
— О младшем сыне рода Ирдари наслышан даже я, — усмехнулся Роберт. — Это образец такой невероятной гордости, какая и Дигеро не снилась. Юноша и был лучшим, пока не узнал, что руководить состязанием в долине Лета будет лорд Наэриль. Не знаю, что уж там у них в горах происходит, но младший паршивец заявил, что привилегия сопровождать невесту императора столь велика, что он, видите ли, не может начинать путь к этой чести с бесчестья, каковым считает пребывание хотя бы миг под началом Наэриля. И в долину не явился, предпочел наказание.
— Похоже, с его честью будет еще больше возни… — усмехнулся принц, а в глазах заплясали заинтересованные сполохи.
Меня тоже весьма заинтересовал тип, бросивший такой шикарный вызов мерзавцу Наэрилю, моему теперь кровному врагу. Надо запомнить имя Ирдари: враг моего врага — априори мой друг.
