Симранский Цикл Лина Картера - Майерс Гари

Полагаю, что, должно быть, он подсознательно слепил это имя из двух названий в дансениевской “Реке” (на которую он здесь ссылается), “Имрана, Река Молчания” и “Сирами, властелин Забвения”, так же, как без сомнения, Лавкрафт получил богохульное имя Ньярлатотеп из дансениевского пророка «Мьянартитепа» и божества «Алхирет-Хотеп».

И, если уж говорить о названиях, то некоторые симранские имена Картер позаимствовал из Корана и ислама. «Заккум» — растущее в аду ужасное дерево, чьи горькие плоды вынуждены поедать грешники. «Ясриб» — доисламское название Медины, города, что приветствовал Мухаммеда, как своего теократического правителя. «Ад» и «Самуд» — два города, отвергшие увещевания древних пророков Худа и Салиха (отождествляемых с апостольскими фигурами Иуды и Силы). «Бабдол», по всей видимости, получился из имени «Абдул» (как и Абдул Альхазред), тогда как «Атриб» и «Хатриб» основаны на названии «Ясриб».

В процитированном выше отрывке, Лин имеет в виду “Богов Ниом Пармы”, когда упоминает “Богов Неол-Шендиса”. Эта естественная и почти неизбежная ошибка произошла, потому что “Ниом Парма” — это исправленная версия “Неол-Шендиса“, истории, входившей в его ранний цикл рассказов об Икраносе, другом дансенианском царстве грёз. Она была опубликована в журнале Amra, том 2, номер 43, 1966. Предполагаю, что «Неол» — в честь его жены Ноэль. А «Парма», по неким причинам, возможно это намёк на Парму в Огайо? В конце концов, назвал же он своего более позднего персонажа, принца Парамиса в честь Парамеса в Нью-Джерси, где он часто был гостем в научно-фантастическом клубе Фелипе де Пардо. Кто знает? (Если вы знаете, пожалуйста, скажите мне!), Поэтому, для сравнения или просто в извинение за то, что вы практически ещё раз перечитали хорошую историю, я приложил ещё и “Богов Неол-Шендиса”.

Как можно видеть, временами Лин слишком плотно придерживался дансениевских прототипов. Как заметил Даррелл Швайцер — и сам талантливый писатель-фантаст — “Как на Адразуну наконец пал её Рок”:

…классический пример того, как не надо писать стилизацию. Стилизация должна быть оригинальной историей в чьей-то манере, а не худшим пересказом определённого рассказа. “Как на Адразуну…” читается, будто отвергнутый черновик “В Заккарате”… исключая то, что у Дансени, всегда создающего совершенные вещи с первой попытки, не было отвергнутых черновиков. После того, как вы прочли “В Заккарате”, в “Как на Адразуну…” не будет ничего волнительного. (Письмо в Crypt of Cthulhu № 50, стр. 70).

Сравним окончание „Адразуны“ с финалом “В Заккарате”: «Совсем недавно я обнаружил камень трёх дюймов длиной и дюйм шириной, который, несомненно, был когда-то частью Заккарата. Я заметил его краешек, торчавший из песка. Кажется, не больше трёх таких же камней было найдено раньше». Такое сходство ни в коем случае не укрылось от Лина, поскольку он процитировал этот отрывок в своей нехудожественной книге „Imaginary Worlds“ (стр. 32). Разумеется, он не пытался присвоить труд Дансени, чтобы выдать его за свой собственный, потому что сам привлёк внимание к этим параллелям (если их можно так назвать).

Так что же он делал? Вот пример того, что мы назвали бы гипертекстом. Он знает, что вы знаете об оригинале Дансени; в конце концов, он изо всех сил старался убедиться, что вы знаете. Он хотел отдалить свою версию от дансениевской. И это не полностью умозрительные рассуждения с моей стороны, потому что я когда-то спрашивал его о подобном случае: скопированная кульминационная сцена из лавкрафтовского “Погребённого с фараонами” в его собственную “Тварь в яме”. Вовсе не стараясь отмежеваться от этого, Лин пояснил, что он, если можно так выразиться, пытался сыграть по тем же нотам, как повторяющаяся тема в музыкальной композиции. Это напомнило мне, что говорил Майкл Риффатерр (Fictional Truth) о функции повествовательного подтекста, постепенно накапливающегося, когда определённые описания снова и снова появляются в рассказе или романе. Постепенно они создают своего рода резонансный корпус, дальнейшие отсылки на который правдоподобно звучат для читателя. То, что делал Лин, можно рассматривать, как целиком дансенианский (или лавкрафтианский) мегатекст (включающий рассказы и его собственные, и Генри Каттнера — смотри ниже), как единый повествовательный комплекс, где параллели или заимствования служат подтекстом в риффатеровском смысле. Не думаю, будто это так уж хорошо у него сработало, но, по крайней мере, видимо, именно это и было целью Лина.

С другой стороны, навряд ли могло случиться такое, что он просто забыл источник, из которого непреднамеренно почерпнул. Когда Лин похвастался С. Т. Джоши и мне новым написанным им рассказом про Антона Зарнака, „Конец ночи“, где наступление темноты выпускает лавкрафтианского дьявола. С. Т. указал на использование той же идеи в лавкрафтовском “Скитальце тьмы” и каттнеровских „Колоколах Ужаса”, но Лин отмахнулся; как видно, такое не приходило ему в голову, хотя, разумеется, он отлично знал оба рассказа. Он был запойным пьяницей и, возможно, это наложило свой отпечаток на его память. (Ещё он был заядлым курильщиком. От его рукописей, более тридцати лет спустя, ещё пахнет сигаретным дымом!)

Но всё это ничто по сравнению с «Зингазаром», который фактически является переписанным классическим дансениевским “Мечом Веллерана”, что распространяется даже на большинство деталей. Ещё в нём имеются выжимки из дансениевского рассказа “Крепость Несокрушимая Иначе Как Для Сакнота”: и там, и там «герой» — волшебный меч. И, как видно, Лин ожидал вашего понимания, что он переписал Дансени, поскольку двумя годами ранее переиздал “Меч Веллерана” в своей антологии „The Young Magicians“. Можете делать выводы.

“Как Саргот осаждал Заремм” не так уж близко к дансениевскому «Каркасону», но сходство нельзя не заметить. Оба рассказа показывают гордыню могучего короля-воителя, перехитрившего самого себя в попытке захватить “Город, Который Нельзя Завоевать”. (В “Смехе Хана” имеется схожая тема.) Этот рассказ — зеркальная противоположность героических историй Лина Картера о Мече-и-Магии. В “Как Саргот осаждал Заремм” магия одолевает мечи, тогда как в рассказах о Тонгоре мечи берут верх. А что касается “Смеха Хана” — должно быть, он был вдохновлён историей Дансени “Как Враг пришёл в Тлунрану”. Можно было бы ожидать некоторой связи с ранними лавкрафтианскими подражаниями Роберта Блоха, в которых мы читаем о существе, именуемом “Тёмный Хан”, наряду с “Змеебородым Биатисом”, но там нет ничего, кроме использования китайского имени Хань, как в ханьской династии.

“Как Гут охотился на Силта” и “История о Йише-воре” явно очевидные заимствования из “Прискорбной истории Тангобринда-ювелира” и “Как Нут практиковался на гнолах” лорда Дансени. Оба картеровских рассказа (а также фрагмент “Каолина-Заклинателя”) заканчиваются практически идентичными строками, в свою очередь происходящие от дансениевского: “так что наш рассказ принадлежит к числу тех, что не имеют счастливого конца”.

Лин любил и рассказы самого Дансени, и дансенианские истории. Особенно он выделял “Насмешку Друм-ависты” и “Пожирателя душ” Генри Каттнера, повествующих о вымышленном царстве Бель Ярнак. Должно быть, начало первого (“Как говорят в Бель Ярнаке…”) и подало Лину идею начинать его собственные истории подобными формулировками: “Рассказывают в Симране…”, “Так рассказывают в Симране…”, “Рассказывают, что некогда в Симране…” и т. д.

Я включил в этот сборник до сих пор неопубликованный текст, который назвал “Как Джал Отправился В Своё Странствие”. По-видимому, он появился в начале 1960-х, раньше любой другой из вышедших историй о Симране, хотя разнящиеся страницы черновиков показывают, что его несколько раз исправляли, прежде чем забросить и, вероятно, он был написан, как только Лин начал публиковать истории о Симране, в надежде добавить в их список и этот рассказ. Первоначально “Как Джал Отправился В Своё Странствие” назывался “Как Джал стал Королём Воров”, но Лин вычеркнул имя «Джал» и взамен от руки вписал «Шанд», решив использовать «Джала» где-то ещё. То, что я называю “Как Джал Отправился В Своё Странствие” заканчивается неожиданным открытием, что Джал — побочный сын незначительного божества, на которого он натыкается в своих скитаниях. Ряд набросанных заметок продолжает эту историю, но эти примечания основаны на версии “Короля Воров”, которую он решил развивать отдельно. В оригинале именно свежеобнаруженные божественные связи позволили юному Джалу стать Главарём Воров, так что открытие его истинного происхождения изначально способствовало сильнейшей кульминации. Семирукое Существо могло служить фигурой «дарителя», позволяющей герою одержать победу в приключении. Но само по себе это можно расценивать, как посредственное окончание короткого рассказа. Поэтому я не уверен, считать ли “Как Джал Отправился В Своё Странствие” только отрывком или самостоятельной историей. Поскольку это можно понимать, как самодостаточный рассказ о самопознании, я предпочитаю считать его историей.