Сахарный череп - Марина Сергеевна Комарова
— Время засыпать, Собиратель Крови, — шепнул я, только шепот тут же отразился эхом от каждого уголочка храма и сотряс все здание от основания до пирамидообразной вершины.
Собиратель с ревом кинулся на меня.
Я стал живым тайфуном зеленого пламени и метнулся к нему. Гнилая плоть и сухие кости затрещали, вспыхнули так ярко, что пришлось зажмуриться. Вой от нечеловеческой боли сотряс всю пустыню.
Но мой огонь не останавливался: бил, окутывал, уничтожал все, что еще можно было назвать телом Собирателя. Он извивался и пытался меня достать, но ничего не выходило.
Ослепляющая ярость затопила меня с ног до головы, сила ревела и срывалась вперед.
Треск обрушивающейся крыши немного привел в чувство. Я рванулся к Собирателю, проломил кулаком его грудную клетку, ухватил сердце и рванул к себе. Жуткий булькающий звук смешался с предсмертным криком.
Я с силой сжал кулак. Еще бьющееся сердце разорвалось на влажные лохмотья, ладонь стала мокрой от черной липкой крови.
— Гори, — шепнул я, и пламя окутало мою руку. — Гори так, чтобы не осталось даже праха. Исчезни… — Мой голос взлетел до небес, заглушая грохот рушащегося храма. — Исчезни с лица Оутля и больше никогда не появляйся!
Огромный булыжник рухнул возле меня.
Я метнулся к выходу, оставляя за спиной погребенного под камнями Собирателя, зная, что больше он не вернется. Теперь — не вернется.
* * *
Я с трудом понимала, что происходит.
Весь гнев вышел, теперь меня била крупная дрожь. Рядом находился Максимон, барон Замди и… боги! Да, много богов. Столько никогда не видела. И если Муэрте-Катрину узнать труда не стоило, то остальные… глаза буквально разбегались.
Я выдохнула, пытаясь взять себя в руки. Максимон мягко поддержал меня под локоть.
— Спокойно, Роза, спокойно. Тиош во всем разберется, — шепнул он.
— Росита… — шепнула я, не в силах отвести взгляд от несчастной девушки, над которой склонился грузный мужчина в ярком наряде. Его голову венчал массивный головной убор с перьями и металлическими бляшками, мочки ушей оттягивали золотые диски.
— Не беспокойтесь, сеньорита, все будет хорошо, — заверил он, даже не поднимая головы.
Широкие ладони замерли над грудью девушки, вливая в нее золотистый свет.
— Уичтли-Почтли сегодня уже и меня подлатал, — со смешком сказал Максимон. — Как видишь, результат превзошел все ожидания.
Муэрте-Катрина быстрым шагом подошла ко мне, осмотрела с ног до головы.
— Я и не ожидала, что Нантат — это ты, — произнесла она низким чарующим голосом.
Глядя на ее разрисованное узорами лицо, я почувствовала, как становится не по себе. Рядом стоит богиня смерти, хозяйка Чилама. И надо бы что-то сказать, только язык словно онемел, а раскрыть губы чудовищно тяжело.
— Я тоже… не ожидала, — наконец-то удалось ответить, и собственный голос показался чужим и страшным.
Руки Максимона легли мне на плечи, словно пытаясь приободрить.
— Девочке досталось, — мягко сказал барон Замди. — Пусть придет в себя.
Тем временем храм задрожал и начал рушиться.
— Тиош! — вскрикнула я и попыталась кинуться к входу, но Максимон не дал этого сделать.
Спустя несколько секунд, расшвыривая в стороны камни, в небо ударил зеленый луч. Он же поднял в небо мужскую фигуру, которая спрыгнула к нам.
Лицо Тиоша изменилось: черты заострились, нечеловеческий глаз будто превратился в жидкий нефрит и залил часть лица. Но взгляд был внимательным и обеспокоенным.
— Цела? — хрипло спросил он.
Я через силу кивнула, по-прежнему глядя на него. Тиош хотел было прикоснуться ко мне, но рука была в крови, и он резко передумал.
Со всех сторон донеслось жуткое шипение.
Мы заозирались.
Громадные змеиные головы медленно поднимались в нескольких метрах от нас. Песок скатывался по черным и красным телам. Глаза полыхали алыми углями.
— Папочкины прислужники, — прошептала рядом Муэрте-Катрина. — Надо же, даже умирая, призвал их.
Змеев было много. Очень много. Мне хотелось одновременно орать и запрыгнуть на шею к кому-нибудь сильному и высокому.
— Опять вы? — донесся веселый и злой голос грациозного парня в шкуре ягуара. — Кажется, ребятки, по нам соскучились.
В руках стоявшего рядом с ним мужчины сверкнули ослепительно белые молнии.
Змеи словно по сигналу кинулись на нас. Тиош и Максимон быстро закрыли меня собой.
А потом пустыня превратилась в самый настоящий сверкающий ад. Молнии, рухнувший с небес ливень, тьма красных койотов, послушных приказам Уичтли-Почтли, красный дым из ладоней Муэрте-Катрины, дрожащая земля от шагов Максимона, зеленые стрелы Тиоша и странный будоражащий кровь напев барона Замди, от которого змеи падали и корчились в немой агонии.
Временами мне удавалось откинуть кого-то голубым огнем, срывавшимся с пальцев. Но после этого тут же темнело перед глазами, и я понимала: лучше не лезть. Вообще не лезть.
Только смотреть, чтобы никто не приблизился к обездвиженной Росите, окутанной золотистым коконом. И, словно прочитав мои мысли, красный змей пополз к девушке.
Я откинула его в сторону, но тут же пошатнулась и рухнула сама.
Тьма утянула меня в крепкие объятия, давая понять, что на этот раз мой бой окончен…
* * *
— Если ты сейчас не придешь в себя, я скажу Пилар, что она самая красивая женщина на этой улице, — раздался скрипучий и… такой родной голос. — А еще съем твой суп, выпью кофе и выйду замуж за всех тех несчастных поклонников, которым пришлось отказывать, пока ты тут лежала в отключке. Между прочим, это было не так легко. Эй!
Голова немного побаливала, но, в целом, самочувствие было не таким плохим.
Я медленно открыла глаза, пытаясь понять, где нахожусь.
Комната. Светлая. И очень приличная. Из окошка на стол падают солнечные лучи.
Спустя некоторое время до меня дошло, что это дом мамы Замбы. А я лежу на кровати. Рядом бухтит Чочу. За окном же поют… птицы. И на душе как-то так тепло и уютно. А еще очень замечательно. И хочется так лежать, лежать, лежать…
На губах сама собой появилась улыбка.
— Нет, ей смешно! — тут же возмутился Чочу. — Я тут страдаю, ночами не сплю, а ей смешно! Роза, между прочим, тут серьезное дело! Дом надо отстраивать, ателье приводить в порядок, бананы покупать, кофе варить, а ты…
Я сгребла его в охапку и чмокнула в макушку.
Чочу придушенно пискнул.
— Не суетись, — снова улыбнулась я, прикрывая глаза и чувствуя, как в груди разливается что-то бесконечно теплое и прекрасное. — Мы живы. Все остальное — сущая ерунда. Поверь.
И Чочу, как ни странно, больше ничего не сказал, лишь ткнулся мне лбом в грудь, давая понять: согласен.
