Власть книжного червя. Том 2 - Kazuki Miya
Услышав их, он прикусил губу. По началу он ещё хотел что-то сказать, но вместо этого, просто опустил голову.
Подготавливая вещи для моего переодевания, Делия вдруг прервалась, начав говорить с умным видом.
— На самом деле, ответственность за голод в детском доме несёт хозяин храма. — сказала она, словно говоря прописную истину. Он говорит, что жрицы, рожающие детей, не могут выполнять свою работу и попросту бесполезны. Поэтому от них тут же избавляются. Главный священник ничего не может поделать с этим.
— Делия? — удивлённо сказала я.
— Это правда! Жрицы, находящиеся на последних месяцах беременности, или те, которые только родили — считаются им неработоспособными. Обычно от них избавляются тогда, когда их становится слишком много. Помимо этого, осуществляется контроль над тем, чтобы им всегда была замена.
Далее, Делия поведала мне, что помощники и жрицы в серых робах, отправленные в приют и занимающиеся там уборкой и стиркой, крайне молоды и симпатичны. Некрасивые жрицы, продаются знати в качестве слуг. По итогу, остаются только те, кто может быть «цветами». Похоже, всё это — результат политики, направленной на удовлетворение нужд синих роб.
Поскольку мужчины не могут рожать детей, их жизнь гораздо стабильнее. Они могут спокойно развиваться, и, по итогу, становиться помощниками у дворян. Однако, сейчас количество дворян сильно снизилось, поэтому и они испытывают трудности. В связи с этим, мужчин в серых робах стало больше, чем женщин.
— Получается, что дети в детском доме — потомки синих роб? — спросила я. — Значит ли это, что в них течёт благородная кровь?
— Думаю, что около половины из них — да. — немного сомневаясь, ответила она.
— Ох, так получается что у тебя тоже есть мана?
— Чем больше у человека маны, тем сложнее зачать ребёнка. Из этого следует, что быть отцом могут лишь те синие робы, у которых очень мало маны. Я слышала, что становление отцом сулит изгнанием из благородного общества. — сказала она.
Теперь всё собралось в целостную картину. Система устроена так, что в храме остаются только те синие робы, у которых совсем нет маны. Это настолько эгоистично, что от мыслей об этом, у меня началась мигрень.
— Глава храма, — продолжила Делия, — тот, кто задаёт внутреннюю политику храма. Поэтому, вместо того, чтобы идти против него, лучше идти ему на встречу, всячески угождая его. Так! Все покиньте помещение, чтобы сестра Мэйн могла переодеться.
Она хлопнула в ладоши, принявшись выдворять Гила и Франа из комнаты. После, она приступила к переодеванию.
— Урх! Только не делай такого лица. Ты выглядишь так, будто вот-вот умрёшь. Давай ты просто забудешь обо всём, что связанно с детским домом? Всё равно ты ничего не сможешь изменить. — сказала она, мастерски выполняя работу по переодеванию.
Да, я ничего не могу сделать, но использовав средства Мастерской Мэйн, я бы могла переломить ход вещей.
Однако, ни глава храма, ни главный священник, не стремятся улучшить детский дом, из чего следует, что когда мои средства иссякнут, всё вернётся на круги своя. Да и помимо этого, мне попросту страшно что-либо делать в этом направлении.
— Лютц! Лютц!
— Мэйн?!
Я ринулась к воротам храма, навстречу Лютцу. Крепко обняв его, у меня проступили слёзы, которые я так долго сдерживала. Они хлынули словно поток, возникший после прорыва дамбы. Вероятно, это произошло из-за чувства облегчения, испытываемого рядом с человеком, в чьём понимании я уверена на сто процентов.
Лютц, завидев Франа, по привычке принялся гладить меня по голове.
Что произошло? — сказал Лютц.
— Объясню на ходу. — Ответил Фран, поглядывая на привратников.
Пока мы шли по улице, битком наполненной спешащими с работы людьми, Фран рассказывал Лютцу о произошедшем.
— Она обратилась к главному священнику с просьбой помочь детям в детском доме. Ей не удалось его убедить, поэтому она отказалась от своего плана и теперь ей тяжело на сердце.
— …Ох-х, получается что эти дети обречены на гибель? Ну и мрак. Мэйн, ты же ничего не можешь поделать с этим, правильно? Если это так — тебе лучше забыть об этом.
Я живу бедной, но относительно комфортной жизнью, поэтому увиденное чрезвычайно сильно поразило меня.
Было бы здорово, если бы я могла просто забыть об этом. — сказала я, пока слёзы текли по моему лицу. — хотелось бы вообще не знать об этом. Теперь, когда известно что нечто подобное происходит буквально у меня за стенкой — это постоянно крутится у меня в голове!
Лютц остановился, повернулся и направил взгляд прямо на меня.
— Ты действительно не можешь смириться с увиденным? Ладно, как по твоему они должны жить?
Моя память в очередной раз разразилась ужасными сценами, но я попыталась представить, что должно быть вместо них.
— …Я хочу, чтобы эти дети могли есть досыта, и я хочу, чтобы они выросли большими и сильными. Я хочу, чтобы им не приходилось спать в грязной соломе, выглядящей так, словно в неё справляют нужду. Хочу, чтобы они спали на нормальных постелях!
— Хм-м? Ты хочешь, чтобы они ели досыта? Слушай, для этого нужно быть очень богатым, не думаешь? Норма — питаться не досыта, а для пополнения минимума энергии. Знаешь ли, даже я не могу позволить себе питаться досыта.
Да, похоже я слишком уж замахнулась. Ровняясь на уровень моей жизни, я забыла, что это — дворянский уровень.
За последние несколько дней в храме, я съела столько вкусной еды, сколько могла пожелать. Помимо этого, из-за улучшения финансового состояния семьи, я забыла, что даже в городе, некоторое дети редко могут поесть. К примеру, Лютц, постоянно борется с братьями, чтобы урвать свой кусок с обеденного стола.
— Ах, точно-точно, как я могла забыть, что есть досыта не так уж и важно…
— К тому же, зачем тебе лично приносить им еду? Пусть они сами ходят за ней. Если они так голодны — пусть сами идут к человеку, который готов их накормить.
Пребывая в своеобразной, храмовой среде, я совсем позабыла про обычную жизнь. Если же посмотреть на эту
