Возмездие (СИ) - Злобин Михаил

Видимо, пора уносить отсюда ноги, пока светлые головы в больших кабинетах не додумались бомбить Москву напалмом, а то и вовсе ядерную боеголовку скинуть на меня. С них станется… хотя последнее, конечно, вряд ли. Себе на голову бросать они ничего не станут, ведь я уверен, что в их сердцах нет того самопожертвования, что жило в вызвавшем огонь на себя сержанте.

Я опустил взгляд на грешную землю, по которой я брел едва ли не по колено в крови, и с упоением погрузился обратно в пучину чужих страданий и Тьмы, закручивающейся буйным торнадо. Вокруг меня кружила четверка Измененных, уничтожая всякого, кто имел неосторожность оказаться в пределах досягаемости их когтей и зубов, а марионетки поддерживали их перекрестным снайперским огнем со множества позиций.

А я невольно вернулся мыслями к тому самому сержанту, который подстрелил меня несколько минут назад. В моем теле оказалось столько Силы, что даже такое ранение она затянула в считанные мгновения, оставив в месте попадания пуль только безобразный кривой шрам. Но…я не могу сказать точно, показалось ли мне это, однако я словно бы ощутил, как боль от этого выстрела на то короткое мгновение, пока бежала моя кровь, придала мне сил.

Да-да, я настолько давно и безрезультатно пытался подчинить свою собственную боль, что уже было посчитал это невозможным. Но что же тогда сейчас было? Может, это и есть тот эффект, который я так долго искал?

К сожалению, притупленное окружающей меня вакханалией смерти восприятие не могло дать однозначного ответа на этот вопрос. Да и сама эта вспышка была столько мимолетной, что я даже не могу поручиться за то, что мне не показалось…

Ладно, к обдумыванию этого момента я смогу вернуться несколько позже, а пока меня ждет множество дел.

Все еще продолжали прибывать новые войска, которые перли на меня с самоотверженностью камикадзе, чтобы в считанные секунды бесславно отправиться навстречу смерти, а потом встать под мои знамена.

Я никогда еще в своей жизни не чувствовал себя так хорошо. Никогда еще вокруг меня не было столько боли, никогда я еще не знал такого потока мрака. Он словно полноводная горная река захлестывал и уносил меня куда-то в неведомые дали, даря непостижимое блаженство. Я не просто чувствовал себя всемогущим, я действительно был им.

Пули, что уже больше полутора десятков раз жалили мое тело, теперь доставляли мне дискомфорта не больше, чем пчелиные укусы. Чувствительный щипок — и на теле остается только уродливое пятнышко шрама, которое за несколько минут из багрового превращается в белоснежное. Так что я гулял прямо в эпицентре сумасшедшей перестрелки, как по бульвару.

Вокруг меня кружилось столько болезненных миазмов, что мой дар начинал пасовать, когда я пытался применить ускорение. Тело попросту не справлялось с той дикой скоростью, которая открывалась ему. Трещали кости и жилы рвались на волокна, а краски становились настолько яркими, что я мог в однотонном сером асфальте разглядеть миллион различных оттенков. Мое зрение обострялось до такой степени, что я мог прочесть надписи на бортах сматывающихся вертолетов.

Пользоваться разгоном приходилось очень осторожно, потому что даже попытка сделать вдох в таком состоянии приводила к тому, что воздух, всасываемый с невероятной скоростью, обжигал мне слизистые носа. Ожоги, конечно, заживали за секунды, осыпаясь темной пылью отвалившейся коросты, но, тем не менее, приятными эти ощущения назвать было нельзя.

В этой безумной мясорубке, единственной задачей которой было мое уничтожение, я осознал одну простую истину. Она еще, вероятно, не дошла до разума моих противников, но, полагаю, совсем скоро они додумаются до того, что воевать против меня армией — все равно что пытаться тушить пожар бензином. И какая шальная мысль тогда взбредет в голову вражескому командованию? Может, ради устранения меня, они готовы будут выутюжить артиллерией целый район столицы? А смогу ли я перенести попадание баллистической ракеты мне как-то не улыбается проверять. Значит, буду прорываться дальше, сквозь кровь и смерть.

Залихватски свистнув больше от переполнявшего меня возбуждения, нежели из-за необходимости, я подозвал к себе Князя, самого крупного и грозного из четверки моих Измененных. Подчиняясь моему мысленному приказу, он опустился на четыре лапы, став похожим на какого-то мутировавшего лысого волколака, а я забрался ему на спину, обхватив мускулистый торс коленями.

Вокруг плотными шеренгами встали мертвые бойцы, большинство из которых были украшены ужасающими ранами. И даже на поверхностный дилетантский взгляд эти ранения не были совместимы с жизнью. «Вперед, мертвые!» — велел я, и слаженный шаг многих тысяч ног своим грохотом заглушил даже звуки ответного огня.

Второй шаг… пока еще живые солдаты завороженно смотрели на мою возвышающуюся над армией мертвецов фигуру. Залитый кровью с ног до головы и в рваной рубашке, сидящий верхом на чудовищном звере, я был олицетворением самого изощренного ночного кошмара, который по какому-то недоразумению вырвался в реальный мир.

Перестрелка остановилась сама по себе. Кое-кто из военных попытался бросить оружие и трусливо сбежать, но был остановлен твердой рукой психически более устойчивых товарищей. Однако третий слаженный шаг мертвого легиона пошатнул и их уверенность тоже. Войска неуверенно попятились, обтекая застывшие бронемашины с перебитыми экипажами словно морские волны гигантские камни. Их все еще было много, гораздо больше, чем мертвецов, и на них все еще были надеты костюмы химической защиты, что не позволяли легко и быстро убивать их Силой…

Но оборвать их жизнь было слишком просто. Взмах когтистой лапы, слепая пуля, разогнанный удар моего кулака — все это с легкостью повергало людей, освобождая их тела от засидевшихся душ.

Я видел страх и ненависть этих людей, я чувствовал их я питался ими… десятки тысяч испуганных взглядов ласкали меня сильнее лучей полуденного солнца. И я бросился в бой.

Дальнейшие события я запомнил слабо. Из моей памяти стерлось все, кроме океанов крови и Силы. Какие-то сцены, казавшиеся даже для меня нечеловечески жестокими, короткими отрывками мелькали перед глазами, но потом все равно утопали в непроглядной пелене безумия.

В меня пытались стрелять, меня пытались давить колесами и гусеницами броневиков, в меня целились из крупнокалиберных пушек, в меня метали гранаты и фляги со святой водой… последнее было особенно весело. Но ничто из этого не было способно остановить мое победоносное шествие.

Под покровом разлитой в воздухе боли я управлялся с Князем так виртуозно, что он уносил меня прямо из-под летящих пуль. Весь этот бой был наполнен чистейшей эйфорией, сносящей своим безудержным потоком все условности и принципы. В какой-то момент мы даже вырвались далеко вперед, оставив марионеток и троицу других Измененных за спиной, и оказались в сплошном кольце вражеских солдат и техники.

Думаете, меня это хоть как-то испугало? Вовсе нет. Напротив, мое сознание затопила злая радость, которая заставляла меня бросаться в самую гущу врагов, пришедших меня убивать.

Сидя верхом на Измененном, я мчался сквозь ряды слишком медлительных людей, что не имели даже тени шанса скрыться от меня. Я оставлял за собой багряную просеку, застланную изломанными и окровавленными телами, которые вскоре начинали шевелиться и вставали обратно в строй. Только уже в мой строй.

Очень долго внутри меня зрел ад. Зрел и нарывался уродливыми гнойниками на моей душе, отравляя абсолютно все. Но именно сейчас он рвался из меня наружу, выплескиваясь на московские улицы с каждой новой смертью. Именно сейчас я познал абсолютное всемогущество, истинный вкус Силы. Я слился со своим даром в единое целое, и теперь нас невозможно было разделить. Он дополнял меня, как хищный изогнутый клинок дополняет костяную рукоять охотничьего ножа. По отдельности мы были бесполезны и мало к чему пригодны, но вместе… вместе мы были оружием. Сегодня я наконец-то принял себя таким, какой я есть… каким я всегда и был.