Оксана Панкеева - Дороги и сны

— Так надо, — уверенно ответил Харган.

— Как надо — не тебе решать.

— Кто бы ни решал, а я уже сделал.

— Что ж, ты свое дело сделал, теперь моя очередь.

Женщина у перил опять изменилась — лицо замерцало, меняя черты, платок соскользнул и улетел с ветром, обнажив волосы — уже не черные, а светлые, как простирающийся вокруг песок… Его сегодняшняя добыча, девица с корзинкой, винтовкой и удивительным словарным запасом. Ну хоть она-то не прыгнет с башни? Он ведь еще не успел ее спросить…

— Что такое черепашка-ниндзя?

— Ты правда хочешь это знать?

Губы пленницы не шевелились, голос доносился откуда-то изнутри. Не ее голос, как будто говорил ребенок, дразнясь и кривляясь при этом.

— Эй ты! Не тронь ее!

Харган обернулся. За его спиной, у самого люка, стоял сумасшедший мистралиец. Только сейчас он был нормально одет, полностью разумен и неплохо вооружен.

— Убирайся, — повторил он, поднимая два пистолета одновременно. — С такого расстояния тебе и броня не поможет. Тем более что я запросто могу попасть хоть в глаз, хоть в нос, хоть в твою мерзкую пасть.

— О, не стоит так переживать! — Хрустальный девичий смех зазвенел над пустыней, и женская фигура изменилась в третий раз. На этот раз совершенно незнакомая Харгану дева в скудных полупрозрачных одеждах покровительственно улыбнулась и произнесла, обращаясь к стрелку за его спиной: — Не вмешивайся. Я сама все улажу.

— Но что ты можешь сделать?

— О, милый, я все-таки богиня, и мне не нужно потрясать железом и проливать кровь, чтобы добиться своего. Поверь, пуля между глаз — не самое страшное, что может случиться со смертным.

— В самом деле, сынок, послушайся старших…

Рядом с мистралийцем возник еще один, постарше. Да у них тут что, питомник?!

— Пойдем отсюда. Солнцеглазая знает, что делает, и мешать ей — только себе вредить.

— А Ольга? Как же Ольга?! — срывающимся голосом выкрикнул младший.

Старик горько вздохнул и легонько подтолкнул его в спину:

— Ее здесь нет. Пойдем. Проснешься — сам увидишь…

Стрелок упрямо тряхнул челкой, прожег Харгана ненавидящим взглядом и все-таки выстрелил. Так неожиданно и быстро, что тот даже не успел среагировать.

«Опять…» — горестно подумал Харган, лежа на желтых плитах смотровой площадки и вспоминая, что все это уже было — выстрел, ослепительное солнце, невыносимая боль над правой бровью… Еще раз его проклясть, что ли, идиота?…

— Тебе помочь?

Судя по голосу, женщина у перил в очередной раз изменилась. Это уже начинало надоедать.

— Давай руку.

Узкая ладошка с тонкими пальцами, унизанное браслетами запястье и широкий пестрый рукав… Изящные босые ножки под ворохом разноцветных юбок…

— Больно?

Огромные темные глаза смотрят из-под черных вьющихся волос. Немного удивления, немного любопытства, много сочувствия и совсем никакого страха. Нет, эту женщину он точно никогда не видел… Он бы ее запомнил… Ее нельзя не запомнить, она ведь единственная…

— Сейчас пройдет…

Нежные ручки обнимают его лицо, наклоняют, затем юная красавица приподнимается на цыпочки и бережно, невесомо целует его в лоб.

— Вот и все.

Боли больше нет. Есть недоумение, полнейшая дезориентация и еще что-то такое… странное… мягкое… головокружительное…

— Ты тоже богиня?

— Я? Нет… я… просто…

— Господин наместник! Проснитесь!

— Что? — Харган приподнял голову и с трудом сообразил, где находится. — Шеллар, я тебя убью когда-нибудь, если ты меня будешь вот так будить! Не в наказание, а ненароком, спросонок! Мне такой сон снился, а ты, скотина…

— Простите, но мне показалось, что вам плохо. Если желаете, я провожу вас до спальни…

Харган посмотрел на часы, оглядел стол, вспоминая, над какой пакостью уснул на этот раз, и вздохнул:

— Ты что, какая спальня в шесть вечера… Нет, вздремнул немного, и хватит. Мне еще надо разобраться, что от меня хочет этот мистралиец… не тот, который в синем, а тот, который с бабой… кстати, кто она ему?

— Доверенное лицо, — пояснил Шеллар, мигом догадавшись, о ком речь.

— Шесть листов извел, жвальник трескучий, не мог в двух словах устно сказать…

— О, в двух словах устно могу сказать вам я. Он хочет на место да Косты, а на шести листах объясняет, что тот дурак, а сам он — незаменимый гений.

— Твое мнение?

— Не советую. Да Коста, конечно, и в самом деле дурак, но и дон Орасио Эррера… не столь глуп, конечно, но и не такой гений, как расписывает. Но главное тут не в уровне их интеллекта, а в расстановке политических сил…

И добрый мудрый советник завел очередную нескончаемую речь с подробным анализом политических сил Мистралии, в котором бедное начальство запуталось на третьей минуте.

— …и тогда Ла Каморру, который получил должность лишь потому, что его сестра замужем за кузеном да Косты, заменят на своего человека — скорее всего, это будет Ривейра или Аревальо, после чего возможны два варианта. Учитывая, что семьи Ривейра и Ла Каморра пребывают в состоянии кровной вражды уже лет семьдесят, с тех пор как Эстебан Ла Каморра случайно зашиб в пьяной драке Рамона Ривейру, смещенный министр воспримет перестановку кадров как личное оскорбление и переметнется в оппозицию куда более радикальную, чем Союз Прогрессивных Сил. А если вспомнить, что в былые времена молодой Ла Каморра пользовался покровительством Гаэтано, который неровно дышал к его тетушке, и утратил расположение графа именно из-за политических разногласий…

У Харгана возникло непреодолимое желание расстрелять к шестиногим крокодилам и этого Ла Каморру, и его тетушку, и кровно враждующие семьи, придурка да Косту повесить на одном суку с его соперником и доверенным лицом оного (если сук выдержит), а всезнающему советнику затолкать в глотку всю эту кляузу на шести листах, чтобы наконец заткнулся.

— Все-все, я понял, — перебил он, окончательно потеряв нить рассуждений. — Менять ничего не надо, ты это хочешь сказать. Но ты точно уверен, что все неприятности перевесят возможную пользу от того, что эта их лига наведет в стране порядок, которого не может навести да Коста?

— Господин наместник, — вежливо улыбнулся Шеллар, — навести там порядок в данной ситуации не смогу даже я. Страна немаленькая, к тому же за прошедшие полгода ее жители не успели забыть двадцать лет войны. Орландо с трудом удавалось удерживать относительную стабильность исключительно при помощи идеи реставрации «старой доброй монархии» и личного обаяния. И да Коста, и Эррера свои когда-то громкие идеи давно дискредитировали, никаких гениальных решений они предложить не могут, а что до личного обаяния — вы их сами видели.