Кристи Голдэн - Танец мертвых

Лоах обратился к блуждающему огоньку:

– Уилен, ты должен остановить мучительство одного из моего народа. Он употребляет его не для поддержания жизни. Останови его!

Сердце Уилена было полно сочувствия к живому существу, но он не мог предать Лариссу и Деву. Его молчание было единственным шансом на выживание живых существ на «Мадемуазель». Он смотрел в пол.

Заяц в руках Лонда по-прежнему страдал, кровь лилась от нижних конечностей. Лонд встал и посмотрел на тазик в центре стола, забрызганный кровью.

– Ты можешь положить конец этому, Уилен, – сказал он, приставляя нож к горлу зайца.

Уилен, как немой, покачал головой, закрыл глаза, стараясь избежать волны паники, исходившей от Буки. Рыдания лоаха мало способствовали его приемам отвлечения от обстановки.

Уилен тупо взирал на Лонда, временно оглушенный страхом Буки. Он больше не воспринимал слова. Он понимал, что колдун чего-то хочет, но речь Лонда каким-то образом превращалась в сердитое сотрясение воздуха и бессмысленные восклицания. Уилен и Буки со стонами наблюдали разворачивающуюся сцену.

Наконец Лонд устало приказал вернуть пленников на место.

По прекращении физического контакта Уилен вновь обрел разум. На вторую его ночь на борту «Мадемуазель» Тейн и Джахедрин напоили его пьяным. Он забыл ощущения вечера, но отчетливо представлял ужасную головную боль и беспокойство в чувствах на следующее утро. Сейчас он переживал нечто подобное.

Буки плакал в своем углу. После его нападения их с лисом разделили. Сейчас лоах смотрел на Уилена глазами, полными страха.

– Скажи ему, – шептал он, – что я ничего не знаю об атаке. Он прекратит издевательства над моим народом.

– Буки, я не могу, под угрозой окажутся шансы на спасение. Разве ты не понимаешь?

Цветная кошка смотрела на Уилена. Он понимал, что она умна, несмотря на то, что не могла говорить и передавать свои мысли. Кошка смотрела на Уилена с видом, не допускающим возможности побега.

– Уилен, – сказал Буштейл сдавленным голосом. – Мы должны помешать Буки нанести ущерб себе самому.

Уилен осторожно посмотрел на Буки и увидел, что тот медленно и целенаправленно грызет свою переднюю лапу, чтобы освободиться от наручников.

– Буки!

Заяц остановился и посмотрел на Уилена. Его собственная кровь заполняла его рот и пачкала его усы, во взгляде была видна дикость зверя.

– Буки, остановись! Это не поможет! Лоах проигнорировал слова, снова принявшись за бессмысленную работу.

– Дружок, послушай! – умолял Буштейл, гремя своими наручниками. В его озабоченном голосе не было прежнего безразличия. – Допустим, ты сгложешь все четыре ноги. Передвигаться будет труднее. Ты не сможешь прыгать, как же ты убежишь? И ты будешь все еще в металлической петле.

Буки не слушал уговоры. Переполненный горечью, Уилен отвернулся. Лоах совершал бессмысленный труд еще и потому, что обглоданные места через несколько часов восстанавливались.

– Это все моя вина, – заплакал Уилен. Вдруг он увидел Драгонейса. Гнев пришел на смену печали: – Что тебе еще надо?

– Уилен, ты меня слышишь? У Уилена перехватило дух. У Драгонейса шевелился рот, но говорил он голосом Лариссы. Он почти готов был вскричать от радости, но затем им овладело подозрение.

– Опять фокус! Лонд, это не пройдет!

– Любимый, это действительно я. Помнишь, ты поделился именем со мной?

– Да, я сказал тебе, – он все еще испытывал подозрительность. Драгонейс покачал головой:

– Блуждающие огоньки показали мне.

Как ты можешь говорить через труп? Ларисса, что случилось? Ты не…

– Любовь моя. Со мной все в порядке. Я не могу говорить так долго. Мы скоро придем на помощь. Расскажи мне про Лонда и Дюмона. Что там происходит? Я не могу тебя видеть, могу только слышать.

– Меня содержат вместе с рабами. Ты можешь заставить Драгонейса освободить нас?

– Нет. Он может говорить то, что говорю я, но делать он будет только то, что всегда. Если я буду настаивать, я потеряю контакт.

– Хорошо, ты можешь слышать меня. Они пытали Буки и меня, пытаясь получить информацию. С нами все в порядке, – соврал он, глядя, как Буки сидит в луже собственной крови, обгладывая свою вторую лапу.

– Мы расположены за складским помещением, – продолжал блуждающий огонек. – К нам можно попасть либо через театр, либо через люк в каюте Дюмона. Лонд хорошо подготовлен. Дева поймет, что я имею в виду. У него много пузырьков и свечей…

– Как содержат тебя?

– В наручниках. Остальные в клетках, некоторые в заколдованных.

– Мужайся, любимый. Ждать осталось недолго. – Драгонейс замолчал и вышел, заперев за собою дверь. Уиленом овладело беспокойство: каким образом Ларисса смогла говорить через труп.

– О Ларисса, – прошептал он, – какую сделку ты совершила?

Глава XXII

– Ненавижу мох, – пробурчал Джахедрин, всматриваясь в воду сквозь рукоятки рулевого колеса.

Рулевой действительно ненавидел свисающие плети воздушного мха. Он ненавидел кипарисы тоже… и воду цвета чая, казавшуюся больше грязью, нежели водой. Рулевому не нравилась мелководность топей, от силы шесть футов, и сладковатый запах здешних мест.

Но более всего Джахедрин ненавидел то, что зловонный воздух Сурани сделал с его коллегами. Кроме рулевых и кухонного персонала, все в команде ходили с пустыми глазами, совершая механически однообразные движения.

– Похоже, что болотная лихорадка высосала у них души, – сказал Тейн вчера. – Ты помнишь историю, которую рассказал рулевой из Инвидии?

– Да, – ответил Джахедрин. – О человеке, который ходил во сне и прокладывал курс лучше всех на борту. Тейн кивнул:

– Все так, только индивидиец сказал, что он не спал, а был мертв. – Он посмотрел на друга: – Удивительные дела!

Эта идея настолько потрясла Джахедрина, что он принялся тузить своего друга до тех пор, пока не прошел страх.

И еще Джахедрин не любил ночные вахты на борту «Мадемуазель». Все было в порядке, когда среди рулевых были Красавчик Джек и Уилен. Теперь Красавчик Джек был убит в Порт-д-Элуре, а Уилен пропал, и вахты выпадали на Джахедрина и Тейна. Джахедрин тер свои глаза и всматривался в зеленые, серые и черные тени в топях.

Руки рулевого лежали на штурвале и достаточно было небольшого движения рукой, чтобы держать «Мадемуазель» на курсе.

– Спасибо, Сардан, – сказал он вслух певцу, разделявшему с ним компанию. -

Мне кажется, что я бы заснул, если бы не ты и твоя игра.

Певец лениво перебирал струны мандолины:

– Никаких проблем. После Лариссы… труппа стала скучной. Всем не нравится топь.

– А кому нравится? Я был бы рад увидеть чистую воду. Чудо, что мы до сих пор не сели на мель. – Он зевнул. – Друг