Борис Сапожников - Театр под сакурой

Меня опередил пилот последнего доспеха.

Сатоми не решалась стрелять по меху противника, опасаясь задеть командира. Но когда вражеский мех замер, целясь в припавший на колено доспех Ютаро, она быстро навела на противника авиапушку и открыла огонь. Та выплюнула только три снаряда, после чего раздались металлические щелчки.

Три снаряда авиапушки врезались в плечо и спину моего БМА. Его закрутило на месте, ноги заплелись, как у пьяного. Я рванул БМА назад, вскинул руку со ШВАК'ом и почти наугад дал очередь по атаковавшему меня противнику. Не знаю, насколько удачно, но выстрелов с его стороны не последовало — и то хорошо. За это время припавший на колено враг, не пытаясь подняться, несколько раз выстрелил по моему БМА из авиапушки, прибавив дырок в броне.

Я дёрнул рычаги, отводя «Коммуниста» к дальней стене, в которой на высоте выходного люка БМА имелся балкончик, такой же, как тот, с которого я стрелял по доспехам винтовочными гранатами. Именно с его помощью я и должен был эвакуироваться. По мне вели огонь два доспеха противника. Подбитый ещё в самом начале вёл огонь из авиапушки прямо с пола, почти не попадая. Второй, стоящий на колене, бил весьма точно. Я стрелял, в основном, по нему, но руку со ШВАКом мне вывели из строя, повредив сразу в двух местах — плечевом и локтевом сочленении. А с одним ДШК много не навоюешь.

Теперь самое опасное. Надо под огнём выбраться из БМА и успеть запрыгнуть на балкончик, не схлопотав при этом снаряд из вражеской авиапушки. Я для острастки дал очередь по обоим врагам, выхватил из держателей «Арисаку», открыл люк и выбрался на плечи «Коммуниста». Мой мех содрогнулся от попаданий, я взмахнул руками, ловя равновесие. Едва не сыграв с него, я левой рукой дотянулся-таки до края балкончика, удержавшись на ногах. Забросив на балкончик винтовку, я схватился обеими руками, подтянулся, забрался на него, перевалившись через низкие перильца. Подниматься на ноги было слишком опасно. Если лежачему доспеху вряд ли удалось бы попасть в меня — угол не тот; то стоящий на колене вполне мог продырявить броню «Коммуниста». Поэтому, как и в прошлый раз, я, не выпрямляясь, бросился бежать в уводящий вниз коридор. Напоминанием об оставшихся врагах за спиной моей засвистели снаряды авиапушки. Один даже угодил в перильца, разбив часть их на куски.

Я пробежал по коридору и выскочил в зал, где меня ждал Юримару. У него не возникло никаких вопросов по поводу Миуры и его гиганта, он только с усмешкой поинтересовался:

— Тухачевский-гэнсуй не обидится на то, что вы бросили столь ценный его подарок?

— Не важно, — отмахнулся я. — Вывести его из-под огня было практически невозможно. С двумя доспехами духа мне никак не справиться.

Юримару только плечами пожал, и мы быстрым шагом направились к выходу.

— Надо продолжать преследовать врага, — настаивала Марина. — Он остался один, мы должны выяснить, кто он!

— Доспехи повреждены, их требуется эвакуировать, — качал головой Ютаро. — Асахико-дзюньи вовсе не может выбраться из своего доспеха. Не можем же мы её бросить тут. Нет, Марина-сёи, мы должны отказаться от преследования.

— Ради чего, Ютаро-тюи?! — Марина сдаваться не желала.

— Ради отряда, — отрезал Ютаро. — Как бы то ни было, но своих бойцов я бросать не буду!

— Врага отпускать нельзя, — стояла на своём Марина.

— Враг остался один, — вступила спор Сатоми. — Быть может, кому-то остаться здесь и дождаться эвакуации Асахико-дзюньи и остальных доспехов. Остальным же двоим — преследовать врага.

— Тогда тебе лучше всего остаться здесь, — решительно заявила Марина, — а нам с Ютаро отправиться вслед за врагом.

— Нет, Марина-сёи, — покачал головой Ютаро. — Останетесь вы. — И прерывая возражения Марины, сказал: — Оставлять здесь Сатоми-дзюньи слишком опасно, ты, Марина-сан, опытный боец, и в случае опасности сможешь позаботиться о себе и Асахико-кун. Я не могу сказать того же о Сатоми-кун.

Сатоми казалось, что она должна бы обидеться после этих слов. Однако ничего подобного. Она не могла возразить Ютаро, потому что Марина была куда более опытным воином, спорить с этим было глупо.

— Сатоми-дзюньи, — обратился к ней Ютаро, — за мной. Марина-сёи, дождитесь команду эвакуаторов и доложите обстановку.

— Хай, — ответила Марина, хотя разочарование её было отлично видно.

Ютаро с Сатоми поспешили к стоящему у стены меху. Они легко взобрались на него, а с его плеч на балкончик. Оставшаяся же внизу Марина стала внимательно рассматривать сам мех. Она никогда не видела таких, однако звёзды на плечах и голове ясно говорили о его советском происхождении. И это само по себе было очень странно. Что здесь, в столице Японии, может делать советский мех, точнее БМА, такая аббревиатура была сейчас принята у Советов. Правда Марина всегда считала, что такое определение куда лучше придуманных окружением Александры Фёдоровны «Чудо богатырей». Очень странная история. Тем более, что старавшаяся следить за разработками в этой области Марина никак не могла определить модель БМА. Надо обязательно расспросить на эту тему Накадзо, тем более, что БМА достанется теперь им как трофей.

Мы прошли недлинным коридором, и вышли в новый зальчик с большим окном и странной аркой, выходящей в стену. При этом вся арка была расписана странными символами и иероглифами. Юримару подошёл к ней, опустился на колени, сложил пальцами сложную фигуру и принялся читать заклинания. Мне же оставалось только ждать. Я прислонился к холодному камню, сняв с плеча «Арисаку» и приставив её к стене. Отвык я уже от таких кроссов с винтовкой на плече. Последний раз у меня подобный был году в тридцать первом, когда у в стране ввели нормативы ГТО и нас, командиров Красной Армии, обязали принимать их у студентов и членов Осоавиахима. Естественно, бегали, прыгали и стреляли мы вместе с ними, подавая пример молодым людям.

Отвлекать Юримару вопросами я не решился, а потому я просто уставился в большое окно. Это, можно сказать, спасло мне жизнь. Фигуру, появившуюся за мутноватым стеклом, я разглядеть не успел, но то, что в меня собираются стрелять, понял сразу. Звук выстрела прозвучал, когда я уже падал на пол, подхватывая «Арисаку». Трижды рявкнул пистолет — оконное стекло разлетелось на куски, и в зал спрыгнула директор Мидзуру. Вот только узнал я её не сразу. Вместо обычного платья она была одета в военную форму, а привычно рассыпанные по плечам волосы собраны в строгий пучок. В руках она держала знакомый мне пистолет. Она вскинула его, целясь не в меня, а в спину Юримару. Седовласый самурай оторвался от чтения заклинаний и обернулся к ней. И Мидзуру замерла, хотя палец её дрожал на спусковом крючке.