Урсула Цейч - Говорящий с ветром

— У тебя ее глаза, — сказал он, наконец, — не цвет, а форма, выражение… глубина. Твой рот вызывает у меня горько-сладкие воспоминания. Я рад, что у тебя многое и от меня, ошибка исключена. Знаешь, кто я?

Глаза Горена увлажнились.

— Убийца моей матери, — дрожащим голосом ответил он.

— Ах, — махнул рукой Руорим. Он поднялся, подошел к столу и налил из графина вина. — Значит, ты на самом деле был там? При зачистке мы обнаружили обрушенный тайный ход и решили, что таким образом сбежали Дарвин и старый дурак-алхимик. Если бы я догадался, что с ними был ты… — Он прислонился к стулу и задумчиво сделал несколько глотков, не спуская глаз с Горена. — Значит, ты пришел, чтобы отомстить?

— А ты как думаешь? — В голосе Горена плескалась ненависть.

— Я сожалею о смерти твоей матери. Веришь ты мне или нет, но она значила для меня очень много. С самого первого момента, как только я ее увидел. Сделанного не изменить, к тому же она выступила против меня. Она могла оказаться для меня опасной.

— Ты убил ее исподтишка, как последний трус! За это твоя душа будет гореть, как только я с тобой расправлюсь! — закричал охваченный гневом Горен.

Руорим улыбнулся:

— Моя душа в руках ренегата, по приказу которого я действую. Ты понятия не имеешь, о чем идет речь на самом деле, сын мой, но для тебя это не имеет значения. Меня радует, что ты не растратил бойцовской воли, несмотря на безнадежное положение, в котором ты находишься. В тебе кровь твоих родителей; объединенная, она приводит к совершенству. Ты избранный, которого мы ждали так долго.

— Я Горен Говорящий с ветром, — гордо подняв голову, сказал молодой шейкан. — И никто иной. Я не могу ничего изменить в своем рождении и в наследстве шейканов. Но я один принимаю решения относительно моей жизни и не буду служить ни тебе, ни тому сумасшедшему, дряхлая и рехнувшаяся душа которого живет во мне.

Мрачная улыбка Руорима стала еще шире.

— У тебя нет выбора, Горен Говорящий с ветром. Мне бы больше понравилось, если бы ты принял мою сторону добровольно, так легче сражаться, ведь, в конце концов, ты мой сын. Мы тесно связаны не только кровью дракона, но и родством. Этот союз не следует разрывать ради ненависти. Не хочешь ли ты для начала меня выслушать, познакомиться со мной поближе, прежде чем принимать решение?

Горен отрицательно покачал головой и презрительно засмеялся:

— Я знаю тебя, Руорим Кровопийца. Позор от того, что зачал меня именно ты, всю жизнь будет довлеть надо мной. Я никогда не смогу вести нормальную жизнь. Я не могу выдавить из себя твою черную кровь, мне приходится мириться со своим отражением в зеркале, ведь оно напоминает мне о тебе. Но лучше жить честной жизнью в одиночестве, чем принимать участие в твоих грязных делишках и прославлять их всегда и везде.

— Я слышу слова твоей матери.

— Она никогда ни о чем не сожалела. И никогда не переносила на меня свою ненависть к тебе. Она вырастила меня невинным и свободным, и это я сохраню в своем сердце, несмотря на то что у меня перед глазами до сих пор стоит сцена ее убийства. Как ужасный кошмар, она будет преследовать меня до конца жизни. И всегда будет служить мне предостережением о том, что я должен быть начеку, чтобы никогда не стать таким, как ты.

— Как хочешь. — Руорим поставил кубок и выпрямился. А потом поднял руку, и Горен почувствовал, как ледяные пальцы схватили его разум, его мысли и подчинили себе. Он попытался бежать, сохранить хотя бы часть своей воли и молча взывал к ветру, но никто не мог прийти ему на помощь. Он чувствовал, как шевелится в нем душа Малакея, выбираясь на поверхность.

— Не-е-е-ет, — выдавил Горен вместе с последним осознанным вздохом. Дух его натыкался на каменные стены, которые вдруг выросли вокруг него и сдвигались все теснее и теснее. Он стучал по ним кулаками, кричал и выл, но его уже никто не слышал.

Вдруг конвульсии резко прекратились. Глаза Горена стали пустыми.

Потом в них загорелось что-то чужое, цвет стал дымчато-серым.

— Еще раз приветствую тебя, потомок мой, — протиснулся в его глотку голос Малакея. — Теперь все пойдет хорошо, как и планировалось.

ГЛАВА 11

Молчаливый

— Я его убью, — шипел Хаг Сокол. — Убью голыми руками, без оружия. Буду его душить, медленно. А потом сдеру кожу, пока он еще жив, и…

— Вставай в очередь, мой юный друг, — перебил его Бульдр Краснобородый. — Я первый. Сначала топором отрублю ему руки и ноги. А потом займусь глазами, языком и ушами.

— Прекратите, — заорал Менор Худощавый, — меня и так уже тошнит! Вы бы сами себя послушали!

— Ты что, забыл, кто нам все это устроил? — возмутился Хаг.

— Ничего я не забыл, — удрученно сказал молодой вор. — Но мы должны были на это рассчитывать, друзья. Горен ведь шейкан, а они меняют союзников прямо во время битвы. Может, он передумал, увидев своего отца. В конце концов, они ведь одной крови.

— Да плевать мне, клянусь молотом Бьярна! — бесился Бульдр. — Ты прав, Менор, мы дураки, потащились за этим Гореном, а он непредсказуем, вы же сами видели!

— И что нам теперь делать? — спросил Менор. — Я боюсь, вдруг Руорим вызовет нас на допрос! Он будет творить с нами страшные вещи просто из любви к чужим мучениям, даже если мы дадим ему все ответы, которые он только захочет получить. Хотя никаких ответов у нас нет, но он ни за что не поверит.

— Менор, прекрати наконец ныть, — набросился на него Хаг. — Не позорься. В данный момент ничего предпринять мы не можем, потому что оковы у нас крепкие, никаких магических сил у меня нет, равно как и у вас.

— Пусть нам поможет Седой Шут, — продолжал причитать Менор, не обращая внимания на упреки Хата. — Цербо, мастер ловкости и обмана, я же твой верный слуга, даруй нам какой-нибудь другой конец!

— Они должны были заткнуть рот ему, а не Вейлин, — проворчал Бульдр, взглянув на эльфийку, которая сидела молча, погрузившись в собственные мысли.

Их кинули в маленькую хозяйственную палатку, у стен теснились многочисленные стойки. Само по себе пыткой было сидеть рядом с кусками сухого мяса и вдыхать пряный аромат копченой колбасы. Тут же находились бочки с вином, мешки с мукой, свежие овощи и фрукты, — наверное, их отобрали у торговцев совсем недавно. Неудивительно, что Хумрих Сведущий предпочитает окольные пути.

— Странно, что сбежать сумел один Молчаливый, — спустя некоторое время прервал давящую тишину Менор. — Возникает естественный вопрос, каким же это образом.

— Заткнись, — пробормотал Хаг.

— Мог бы освободить меня от оков, а то очень неудобно, — потребовал Малакей. — К тому же молодому организму требуется обильное питание. У него кончаются силы, а мне он нужен в нормальном состоянии.