Наталия Московских - Нити Данталли (СИ)

— Твое появление в Сальди — это воля Тарт, Аэлин. Ты избавила нас от кваров. Богиня удачи не может не улыбнуться тебе после этого!

Охотница тяжело вздохнула.

— Может, ты и прав, Шим. Что ж, давай поищем твой медальон?

— Думаю, я отложу поиски, — поморщился он. — Нога начинает болеть зверски. Нужно добраться до дома, пока я еще могу это сделать. Кажется, я сегодня нашел все, что искал. Я сумел помочь тебе. А это уже немало.

Аэлин благодарно улыбнулась.

— Спасибо тебе, Шим.

— Не благодари, — улыбнулся он, и его улыбка на секунду показалась охотнице хищной, однако она отбросила мысль об этом. — Пойдем, я покажу тебе, где ты сможешь остановиться и отдохнуть. Мне по пути.

Вальсбургский лес, Гинтара.

Шестнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

С тех пор, как Аэлин нашла дневник отца, прошло уже полтора года. Охотница до сих пор не знала, как путевые заметки Грэга Дэвери оказались в Сальди. Судя по ответам местных жителей, он никогда там не появлялся.

Настроившись на длительные поиски, Аэлин обошла все окрестные города и селения в надежде напасть на след Грэга или человека по имени Мальстен. Охотница продолжала искать, даже когда радиус начал охватывать несколько королевств, и лишь в Прите она нашла нужного человека, который на поверку оказался и не человеком вовсе.

Аэлин оглянулась на лежащего без сознания данталли и невесело усмехнулась, вспоминая, с каким рвением решилась помогать Мальстену в схватке с анкордцами, какие чувства испытала, узнав о его истинной природе, и о чем думала, находясь рядом с ним в пути. Впервые после Филиппа в ее сердце что-то просыпалось, когда она глядела в его серо-голубые глаза, обладающие ни на кого не похожим взглядом. Мальстен Ормонт совершенно ничем не походил на Филиппа, и на вкус Аэлин он не был особенно красивым, однако нечто притягательное в его внешности определенно присутствовало.

«Видимо, Крипп скрупулезно взялся за мою судьбу, раз заставил меня почувствовать что-то после стольких лет не к кому-нибудь, а к данталли! К существу, собрат которого убил моего жениха…»

Охотница тяжело вздохнула и задумалась над сбивчивым рассказом Мальстена о ее отце.

Сальди… Прит… эти места так далеко от Малагории, где данталли, по его словам, оставил Грэга. Что-то в этой истории было неправильно, казалось наигранным, нечистым. Слишком многое не было сказано. Если Грэг до сих пор в Малагории, как его путевые заметки попали в Сальди? Либо все просто, и Мальстен лжет, либо дневник попал в Крон неслучайно. И тогда выходит, что…

Аэлин не знала, что из этого выходит, но отчего-то хотела верить данталли, несмотря на его изначальную ложь. И сейчас это никак не могло быть его влиянием — он ведь уже несколько часов не приходил в себя.

Охотница с надеждой посмотрела на раненого и тяжело вздохнула, понимая, что ей предстоит бессонная ночь в карауле под этим соснами и, скорее всего, под проливным дождем. Молодая женщина понимала, что не заснет, даже если ее спутник соизволит, наконец, очнуться. Несмотря на свое желание, она не могла позволить себе доверять данталли.

…К ночи небо, наконец, разродилось дождем. Аэлин оставалось лишь поблагодарить Тарт за то, что ее временное убежище было защищено от ливня и позволяло даже поддерживать огонь.

Отвлекая охотницу от раздумий, раненый вдруг беспокойно заворочался на земле. Аэлин опасливо взглянула в его сторону, стилет, спрятанный в рукаве, вновь обжег ей руку.

— Мальстен? — обратилась она.

Данталли не ответил. Через несколько секунд его голова повернулась в сторону, и брови сошлись к переносице. В свете огня лицо раненого заблестело от пота, с губ сорвался прерывистый вздох.

Аэлин приблизилась к спутнику и осторожно дотронулась до его лба, тут же ахнув и отведя руку: у Мальстена начался сильный жар. Должно быть, инфекция все же проникла кровь до того, как рана была очищена. Аэлин даже не была уверена из-за цвета крови, что сумела очистить рану до конца.

«Это ведь может убить его», — мелькнуло в голове охотницы, и холодная волна опасения пробежала по ее спине.

— Ох, нет! — воскликнула молодая женщина, бросаясь к своей сумке. Она лишь надеялась, что у нее осталось хоть что-то от ее снадобья против лихорадки. Толченый корень златолиста должен был остановить заражение, если еще не слишком поздно.

— Есть! — победно воскликнула охотница, извлекая из сумки пузырек. Остатков корня должно было хватить на одну порцию отвара.

Не теряя времени и надеясь, что на данталли это средство подействует так же, как на человека, Аэлин бегло разлила по мискам приготовленную похлебку, сполоснула котелок и спешно набрала воды для отвара, тут же высыпав туда остатки корня златолиста.

Пока готовилось снадобье, охотница сидела возле Мальстена. С трудом сняв с него плащ, она то и дело утирала ему лоб влажной тряпицей, пытаясь хоть немного сбить жар. Тело данталли била лихорадочная дрожь, лицо было белым, как известь.

Аэлин мысленно торопила приготовление отвара, сознавая, что не может позволить Мальстену так погибнуть. Теперь у охотницы не укладывалось в голове, что несколько часов назад она собиралась вонзить стилет ему в грудь.

Данталли вдруг издал слабый короткий стон, голова резко повернулась в сторону. Дрожь усилилась. Аэлин ухватила раненого за руку, которой он с силой сжимал землю.

— Нет, Мальстен, не вздумайте! — сквозь зубы произнесла молодая женщина. — Не вздумайте умирать, слышите?

Разумеется, он не слышал.

Выругавшись про себя, Аэлин осторожно снова осмотрела рану и с ужасом поняла, что ее края, несмотря на недавнюю обработку, выглядят плохо. Кожа вокруг воспалилась и потемнела. Оставалось лишь надеяться, что у данталли такой ужасный темный цвет за счет крови был признаком воспаления, а не некроза…

Бесконечно долгие полчаса, пока остывал отвар, Аэлин неустанно боролась за жизнь Мальстена Ормонта, меняя тряпицы и пытаясь сбить жар.

Когда отвар, наконец, был готов, молодая женщина чуть приподняла голову раненого.

— Мальстен, вы меня слышите? Вам нужно выпить это…

Она приблизила чашку к губам данталли, и тот вдруг открыл глаза, уставившись на охотницу невидящим взглядом.

— Нет! Стой! — отчаянно воскликнул он, взмахнув рукой так, что едва не заставил молодую женщину разлить последнюю порцию отвара.

Аэлин быстро совладала с волной мимолетной злости на раненого, отставила чашку и взяла данталли за руку.

— Не надо, Бэс… — тихо произнес он.

Охотница нахмурилась.