Елена Плахотникова - Ларт Многодобрый

Оказывается, договор попутчиков они так заключали.

Забавный, однако, метод.

– А чего ж ты со мной ничего такого? Только на словах…

Как тогда на меня Машка посмотрела! Будто укусить хотела.

– С тобой слова потом были. А с ними – все по правилам.

Я открыл рот, вспомнил кой-чего и закрыл. Молча. А что я мог сказать? Если то, чего было между нами в Храме, считать за было, то, получается, и мы заключали.

– А теперь чего?

– Чего? – не поняла Машка.

– Мы вроде как обещали чего-то друг другу…

– Ты мне ничего не должен. Я тебе ничего не должна. Повтори, и мы свободны.

– Обязательно повторять?

– Нет. Хватит и того, что я сказала.

Вот только уверенности в Машкином голосе не было.

Тогда я сказал то, что она ожидала услышать. А потом про нож спросил. В дверь брошенный.

– Я не стала бы тебя убивать. Нож – это не огонь. – А сама глаза отвела.

– Ага, пожалела вроде как. Или тех двоих побоялась обжечь?

Машка ничего не ответила. Молча встала и пошла на выход. А у двери чуть не столкнулась с Марлой. Сказала ей чего-то и посторонилась.

В тот же день Машка уехала. А Марла… Я так и не спросил, чего ей наговорила рыжая ведьма.

С отъездом я торопиться не стал. А куда спешить-то? К кому и зачем? Вот надоест здесь, тогда можно и манатки собирать. Каких у меня раз-два и обчелся. А все, что есть, то на мне. С караваном можно будет прогуляться или на пароме прокатиться… Говорят, и такое развлекалово здесь есть. Но я за эти дни так ни разу и не видел его. А спросил Марлу – оказалось, раньше предстоящего аукциона парома в этих местах не будет. Ладно, подождем. Мне и без него найдется чем заняться. Поспать, поесть, пообщаться с реальной бабой, еще поесть-поспать. Прям отдых в глубинке, где нет ни телевизора, ни Интернета. Веду такой здоровый образ жизни, что сам себе поражаюсь! Если б не Марла, растолстел бы, к чертям собачьим! Правда, есть еще Меченый с командой, но махать оружием в их компании меня чего-то не тянет. С детства боюсь острых предметов. В чужих руках. Я лучше зарядкой займусь. Потом. После аукциона. Дня два до него осталось. Кажется.

Меченый по-быстрячку ввел меня в курс дела. Умный он мужик, с понятием. Своих парней держит в кулаке. Тех, кто круче его, не задирает. А раз уж мы с Марлой делим завтрак и обед, значит, я очень крутой и меня можно уважать. И развлекать, когда Марлы нету рядом. Не в том смысле «развлекать», а чтоб весело мне было. Короче, это он привел меня на аукцион невест. Посмотреть, выпить на халяву. Ну и прикупить чего, если глянется.

Простые здесь правила, как оказалось.

То, чего продается, само себя и рекламирует. А зрители и покупатели платят на входе медный грошик – боал, берут «сиротскую» деревянную кружку (на литр, не меньше!) и садятся за стол. И не на лавку там общую – на табуретку. Персональную. Высокую, трехногую и с запасом прочности таким, что не сразу и поднимешь. На века делалась, не иначе.

А сам аукцион в большом дворе организовали. В том, что за гостиницей. Ранул его почему-то загоном называет. Но я пока не видел, чтоб в нем чего-то загоняли. Большие столы во дворе установили буквой «П». С разрывом верхней планки. Сквозь этот разрыв и входят «невесты». По одной. Обносят зрителей выпивкой. А те под стеной сидят. Середина для променада и поединков оставлена. Не невест, а претендентов. Стать им несложно. Надо только выпить все из кружки, бросить в нее означенную сумму и поставить тару на поднос, с которым ходит «лот номер такой-то». Сколько кружек, столько и претендентов. А дальше – как на обычном аукционе: небольшая разборка между желающими и победителем становится тот, кто остался. Только в ход не монеты идут – кулаки: кто двинет сильнее других, а сам на ногах устоит. Проиграл – ни фига не получишь. В том смысле – деньги не возвращают. А не нравятся правила – не играй.

Вот я и подумал, что мало найдется желающих играть по таким-то правилам.

Оказалось, играют, и еще как!

Когда первая «невеста» вышла, я чуть с табурета не упал.

У нее из одежды – кожаный мешок. На голове. С дырками для глаз, понятное дело. И кувшин литров на пятнадцать. В руке. А баба несет его одной левой, правой знаки какие-то делает. Кокетничает типа. Так ее гулом и топотом встретили. Довольно громким. Хоть по земле не очень-то потопаешь. Всех она обошла, но наливала едва по трети кружки. Может, принято так, может, чтоб всем хватило.

Мы с Меченым ближе к выходу сидели, так что нам выпивка не сразу досталась. Зато успели рассмотреть «невесту» во всех подробностях.

Слышал как-то выражение – бой-баба, вот она ею и была. Вроде моей Марлы, только в кости потоньше. И кожа темнее. Красно-коричневая, блестящая, как маслом смазанная. А может, и реально маслом. Из украшений – шрамы. Синей и белой краской нарисованы. В чем прикол – я не понял. А подошла поближе – рассмотрел.

Шрамы у нее были настоящие. Такие от резаных и рваных ран остаются. Если зашить вовремя и лечить правильно. Чтоб воспаления не было. У Марлы тоже шрамы есть. Так она воин, а эта… Потом присмотрелся, как «невеста» движется, как руку свободной держит да пальцами шевелит, и сообразил: не кокетничает баба – оружие ищет. А его нет на привычном месте. Наверно, голой без него себя чувствует.

И кто ж позарится на такое «чудо»? Неужто найдутся психи? Я б трижды подумал…

Марла тоже не нежная пери, но ее-то без одежды я потом увидел. Говорить, «останемся друзьями» было уже поздно.

Не знаю, сколько монет платили за первую, но восемь кружек она унесла. И разборка за нее вышла реальная. Типа бой без правил, с использованием всех подручных средств. Начиная с табурета и заканчивая личным оружием.

Автомата и гранатомета у претендентов не наблюдалось, копьями и ножами в зрителей не бросали, так что мы наслаждались зрелищем по полной программе.

Как ни странно, раненых было мало, а убитых вообще не оказалось. Хоть мужики подобрались неслабые. Я рядом с ними как малек-недомерок смотрелся б.

Оказалось, на аукционе не принято убивать. Дурной тон.

Площадку стали приводить в порядок. После боя. А наш слух вышел терзать какой-то певец. Ему принесли помост на низких ножках, покрытый ярким ковриком, а рядом чашу с питьем поставили. Певцом или песнопевцем, как тут говорят, оказался старик с косой до зада. Даже длиннее. А чтоб не мешала, она вокруг тела у него обернута и за пояс заправлена. Точнее, за толстый зеленый шнурок. Что поверх халата повязан. Полосатый такой халат, пижамной расцветки, едва до колена. А под зеленые штаны. И шлепки. На босу ногу.

«Крутой», однако, прикид у «великого» артиста. Может, ему на новый подать?

Старик шел легко, чуть пританцовывал, и я не сразу врубился, что одна нога у него короче. С ним еще пацан был. Такой же тонкий, узкоплечий, и волосы собраны в косицу. До лопаток. Только у старика она «соль с перцем», а у пацана – темно-коричневая, почти черная. Глаза тоже темные, как у старика. И лица похожие. Может, дед и внук, если певец рано начал, или отец и сын. Младший сын старичка-бодрячка. Не больше семидесяти бодрячку. На вид.