Лев Рыжков - Золотарь

– В замок Дахау, к Кристофу! – Вероника почти кричала.

– Кхе-кхе, гм-гм-гм, – сказал граф, определяя монокль в окружность глазных дуг.

– Папа, мы должны немедленно там быть!

– И за каким же, интересно знать, лешим поедем мы туда на ночь глядя? – ворчал граф, нащупывая на полу пантуфли и вытаскивая из глаза монокль, дабы сковырнуть налипшую на стекло соринку. – Уж за полночь. Иди спать, Верхен!

Несмотря на то что сказано это было тоном суровым и даже грозным, строптивая Верхен послушной быть не собиралась.

– Папа! Папочка, миленький! Понимаешь, – в глазах ее действительно искрились слезинки, радужные в слабом свете свечи. Только сейчас граф обратил внимание на то, что дочь его одета в одну лишь ночную сорочку, – понимаешь, папочка, мне только что приснился страшный сон.

– Ну и что? – проворчал полковник, снимая пантуфли, укладывая монокль на бархатку и укрываясь одеялом.

– Папа! – Резким и внезапным движением Вероника сорвала с отца одеяло. – Папочка! Мне снилось… мне снился его замок, все в точности так, как на самом деле. Снилось, что я заблудилась, что я одна иду по темному коридору. Мне почему-то страшно, очень страшно. И тут совершенно неожиданно за окном блеснула молния и на мгновение осветила то место, где я шла. И, папа!… Я увидела кровь. Весь коридор в крови!… На полу, на стенах – везде кровь… Даже с потолка стекала кровь. И, что самое ужасное…

– Ну и какого дьявола! – проворчал полковник, снова накрываясь одеялом. – Книжек дурацких начиталась, вот и все… Иди спи.

– Папа! – Вероника стиснула его ладони. – Это не простой сон!

– А что же? – Полковник зевнул.

– Слушай дальше. Мне стало жутко, я побежала. Побежала быстро, прочь от этого места. И, пробежав буквально несколько шагов, я споткнулась, упала прямо на пол, в лужу крови, перепачкала платье (кстати, я была в том, белом). Мне стало жалко платья, я стала смотреть, не сильно ли я его выпачкала, и… тогда я увидела, обо что споткнулась.

– И обо что же? – Полковник зажмурился.

– О тело нашего Ганса. Ведь он вчера заблудился в замке…

– Полная чушь! – сказал полковник. – Наверняка этот прохвост уже нашелся и отъедается сейчас на кухне. А не позже чем завтра его отправят домой.

– Да послушай же! Тогда я поняла, откуда льется кровь, – из его ран. И тогда-то я по-настоящему испугалась. К тому же за спиной я услышала хохот, мерзкий такой хохот, пронзительный, неприятный. Я побежала снова, побежала очень быстро, но этот смех, этот дьявольский смех становился все ближе и ближе. Я поняла: тот, кто смеется, гонится за мною. Мне захотелось закричать. Вновь и вновь я падала, вставала, бежала дальше, все это тянулось неописуемо долго…

– Хватит, Верхен, – сказал полковник. – Прошу тебя, избавь меня от своих глупостей. Я хочу спать.

– Но послушай же! И тут стало совсем темно…

– Надеюсь, это все? – Полковник зевнул, сладко и глубоко.

– Нет, слушай дальше!

– Увы мне! – вздохнул полковник. Делать нечего, придется дослушать до конца. Уж ему ли было не знать упрямства дочери.

– Так вот. На этом месте этот эпизод моего сна прервался. Ну, знаешь, как это бывает: сначала снится одно, а потом вдруг прерывается то, что снилось раньше, и начинает сниться другое.

– Не знаю, – сказал полковник. – Сны должны быть ясные и четкие. Вот как мне сейчас приснилось…

Однако полковник подумал, что, пожалуй, ни к чему разглашать свой сон, и посему замолчал.

– И тогда я оказалась в каком-то подвале. Вокруг – паутина, крысы, мокрицы. И, хотя это и было подземелье, оно освещалось, освещалось каким-то странным, безжизненным светом. Я почему-то знала, что все еще нахожусь в замке Кристофа. И тут я его увидела…

– Кого? – спросил полковник, зевая.

– Ну Кристофа же! Я поразилась – он оказался такой бледный. А потом я поняла почему.

– Ну и почему же?

– Потому что это был вовсе не он. То есть сначала я думала, что это он, бросилась к нему, но что-то, какое-то предчувствие меня остановило. Этот Кристоф был совсем не похож на Кристофа настоящего. Внешность, черты лица – все совпадало, но я знала, что это не он. Я подумала, что, может быть, это и есть то существо, что гналось за мной. Однако нельзя было даже делать вид, будто я его боюсь. Поэтому я сказала ему: «Здравствуй, Кристоф».

– Послушай, Верхен, – сказал полковник, – дай же мне хоть немного поспать. Не желаю я слушать всю эту чушь!

– Папа! Ну не перебивай, пожалуйста! Это существо, похожее на Кристофа, оно было такое бледное, такое… неприятное, что ли… Оно молча смотрело на меня. И тут я вновь испытала ужас. Мне хотелось убежать, но я не знала куда, мне казалось, что от этого существа, которое надело на себя личину Кристофа, не спрячешься, не убежишь. «Где же настоящий Кристоф?» – думала я. И тут это существо, оно словно бы прочитало мои мысли, сказало: «Если ты хочешь знать, что произошло с твоим женишком, немедленно приезжай». Мне сделалось так жутко, что я даже до крови прикусила губу…

– И проснулась, – усмехнулся полковник.

– В том-то и дело, что нет. Я не проснулась. Я продолжала разговаривать с этим бледным двойником. «Что с Кристофом? – спросила я. – Что вы с ним сделали?» «Я же сказал, – отвечало существо, – приедешь – узнаешь». После этих слов этот лже-Кристоф стал преображаться: он покрылся язвами, щеки ввалились. Откуда ни возьмись появились волосы и борода до пят. И там, в этой ужасной бороде, ползали черви.

Перекрученные ногти страшилища скребли по полу. Оно, это отвратительное существо, протянуло свои когти ко мне и, пап! – Вероника распахнула ночную сорочку, – оцарапало меня вот здесь, на груди. Посмотри, папа! Неужели все это случилось наяву?!

Нехотя полковник посмотрел на то, что показывала дочь, на длинную свежую царапину повыше груди.

– Дура! – сказал он. – Иди спать. Сама себя во сне оцарапала, теперь спать мешаешь.

– Па-поч-ка! Да пойми же ты – Кристоф в беде! С ним что-то случилось. Я чувствую это! И не могла я оцарапаться во сне!

– Короче, Верхен, не мешай мне спать!

– Нет. Поехали в Дахау.

Полковник утратил доселе сохраняемое им бесстрастное выражение лица: брови его грозно сошлись над переносицей, нижняя челюсть машинально выдвинулась вперед. Он заговорил, и с губ полетели мелкие капельки слюны.

– Да ты рехнулась, что ли, дура? Ночью, в такую бурю – ехать?! Иди спи– хорошо все будет с твоим женихом. Твою мамку перед свадьбой-то тоже кошмары донимали. Спокойной ночи, дочка.

–Но!…

– Да ни черта с твоим Кристофом случиться не может! Дрыхнет сейчас без задних ног и десятый сон видит!…

– Отец! – Вероника напряженно прикусила губу. – Ты злой и бессердечный человек. Если ты не поедешь со мной, я поеду одна!