Абрахам Меррит - Лик в бездне

— Очень отчетливая картина, — сказала она. — Я поистине удивлена прогрессом за… Я полагаю, ты сказал — за сто лет, Грейдон. Скоро, я бы предположила, вы разделаетесь с некоторыми вещами, в которых вы отстали, научитесь получать свет из камня, как это делаем мы, извлекать свет из воздуха. Я действительно очень заинтересовалась вашими летающими машинами.

Если Нимир победит, они смогут прилететь, подняться ввысь над Ю-Атланчи и — добро пожаловать! Если он не победит, тогда мне придется придумать средства, которые отобьют охоту к таким посещениям. Да, я не настолько очарована вашей цивилизацией, как ты ее описал, чтобы желать, чтобы она распространилась и здесь.

Прежде всего, мне думается, что у вас слишком быстрый прогресс во внешней области и слишком медленный — во внутренней. Мысль, дитя мое, так же могущественна, как любая из названных тобой физических сил, но лучше поддается контролю, поскольку вы порождаете ее внутри себя.

Похоже, вы никогда не задумывались над ее объективностью. Когда-нибудь вы обнаружите, что настолько глубоко погребены под вашими машинами, что не способны найти дорогу наружу, или обнаружите, что управляют они, а вы — беспомощны. Но зато, я полагаю, вы верите, что внутри вас есть нечто бессмертное, которое, когда придет время, может перейти в совершенно иной мир. Так?

— Многие верят, — ответил Грейдон. — Я не верил, но обнаруживаю, что мое неверие поколеблено, поскольку я видел кое-что в пещере, или некий сон, который я видел, пока спал возле ручья, позднее оказался не сном. Эта шепчущая Тень. Если в человеке нет ничего, кроме тела, тогда что это было?

— Ты думал, что то, что ты видел в пещере, была та самая бессмертная часть меня? Ты на самом деле так думал? — Улыбаясь, она вытянулась вперед. — Но это же слишком по-детски, Грейдон. Наверняка моя эфирная сущность, если она у меня есть, не просто мое призрачное подобие.

Это было бы по меньшей мере столь же удивительно, сколько и прекрасно. А отличие — о, наверняка было бы отличие! Я — женщина, Грейдон, и мне бы очень хотелось попытаться сделать свою внешность более очаровательной.

Позднее, еще до того как он ушел, Грейдон вспоминал, как внимательно всматривалась в него Женщина-Змея, говоря это. Если она подозревала, что у него были какие-то сомнения, какие-то оговорки, то ее удовлетворило то, что она обнаружила в его мозгу. Или не обнаружила.

Она рассмеялась, а потом сделалась серьезной.

— Ничего из твоего тела на мой призыв не выскакивало. Возле ручья нас связала моя мысль. Она сократила расстояние между нами точно так же, как вы с помощью познанных вами физических сил проникаете через любое препятствие и видите то, что находится далеко от вас.

Я тебя видела, но мне захотелось дать тебе возможность увидеть и меня. Точно так же я мысленно увидела вторжение Ластру во Дворец. Когда-то мы, существа более Старой Расы, могли послать нашу видящую мысль хоть на край света, даже туда, куда не могут проникнуть ваши машины. Но я использовала мое могущество так мало и с той поры прошло так много времени, что теперь я могу послать мысль не далее рубежей Ю-Атланчи. А что касается Нимира… — Она заколебалась. — Ну, он овладел странным умением. В некоторой степени — первопроходец. Что представляет собой Тень, я не знаю, но я не верю, что она какая-то бессмертная, как ты назвал ее, Грейдон. Ах, да, душа. Это — не душа Нимира! И все же все должно иметь свое начало. Возможно, Нимир — первый, кто создал душу, кто знает. Но если это так, почему она так слаба?

По сравнению с тем, что представлял собой Нимир в телесном воплощении, Тень слаба. Нет, она — какой-то результат мыслительной деятельности, эманация того, что когда-то было Нимиром, которого мы заточили в Лике. Могу допустить, что она — лишенный тела разум, способный управлять атомами, из которых состояло тело Нимира. Но бессмертная душа? Нет.

Она замолчала, погрузившись в задумчивость, а затем сказала:

— Но что касается видящей мысли — это я умею. Я покажу тебе, Грейдон, я пошлю мой взгляд туда, где ты видел корабль, и твой взгляд будет сопровождать мой.

Она приложила ладонь к его лбу, задержала ее там и надавила. У Грейдона было чувство, что он летит, вращаясь, через озеро, сквозь утесы, то же странное ощущение, которое он испытал, когда думал, что бестелесный стоит во Дворце.

Сейчас ему казалось, что он в тускло освещенной пещере стоит возле корпуса корабля.

Грейдон видел его загадочное очертание. Корабль был покрыт пылью. И так же быстро он вернулся в зал, где находилась Ддена.

— Вот видишь, — сказала она. — Ничего из тебя не выходило. Просто ты стал видеть дальше, вот и все.

Она взяла серебряное зеркало и посмотрела в него с благодушным видом.

— Прекрасно, дочь, — сказала она. — Теперь завей меня. Она прихорошилась перед зеркалом и отложила его.

— Грейдон, об этом размышляли издавна. Часто я спрашиваю себя: “Что есть я, Адена?” И никогда не нахожу ответа.

Никто из моих предков ни разу не вернулся, чтобы поговорить со мной, и никто из Старой Расы. Разве не странно, что если за этой жизнью следует другая жизнь, то ни любовь, ни горе, ни сила разума, ни сострадание не могут перекинуть мост через разделяющую их пропасть? Подумай о бесчисленных миллионах умерших с тех пор, как человек стал человеком. Среди них были исследователи дальних рубежей, бросавшие вызов неизвестным опасностям, чтобы вернуться с известием о дальних странах.

Были великие авантюристы в искусстве; хитрецы и мудрецы, которые искали истину не для самих себя, а чтобы распространить ее среди своего народа; мужчины и женщины, любящие так сильно, что им наверняка казалось, что они могут переломить любую преграду, вернуться и сказать: “Смотри, я существую! Не горюй больше”; пылкие священники — огонь их веры сиял, словно маяк для их паствы. Если бы они могли вернуться и сказать: “Смотрите, то, что я говорил вам, была правда. Более не сомневайтесь!” Сострадательные люди, чье призвание — облегчать ношу, утешать страдание.

Почему они не вернулись, восклицая: “Смерти не существует!” Ото всех них не доносилось ни слова. Почему они молчали и молчат? Однако это ничего не доказывает. Если бы доказывало, мы были бы избавлены тогда от мучительных дум. Но мы вращаемся вокруг нашего Солнца, а оно — одно из множества звезд, многие из которых должны обладать собственными вращающимися вокруг них мирами, а за этой Вселенной — другие скопления солнц, мчащиеся, как и наше, сквозь космическое пространство. Не может быть, чтобы Земля была единственной во всех вселенных планетой, на которой существует жизнь. Если рассмотреть во времени, планеты, обладающие жизнью, Должны существовать как в неопределенно далеком прошлом, так и в неопределенно далеком будущем.