Робин Маккинли - Корона Героев

«Что-то в этом есть», — подумала Аэрин и снова взглянула на шрам на ладони.

Она уселась, закрыла глаза, организовала одну-две простые вещи, которым научил ее Лют, и подумала о воздухе. Она следовала за невидимыми волнами и крохотными течениями, набегавшими на нее и утекавшими обратно в чащу деревьев. Вскоре она вычленила из них одно, влажное на ощупь, и последовала за ним, пока оно не нырнуло в землю, и там она обнаружила родник. Выглядел он вполне нормально, вода как вода.

Аэрин открыла глаза и встала. Родник, когда она до него добралась, по-прежнему выглядел как вода и пах водой. Она вздохнула — все равно выбора нет, — наклонила голову, откинула назад мокрые волосы и как следует напилась. Затем села на корточки и хмуро глянула в подлесок. Крохотный родничок находился всего в нескольких шагах от края прогалины, и однако ей потребовалось немало времени и сил, чтобы прорубиться к нему. И как отсюда выбираться?

Так, все по порядку. Припомнив еще кое-что из уроков Люта, она собрала кучку из сухих веточек и листьев и подожгла их взглядом, хотя от усилия у нее страшно разболелась голова и еще долго не удавалось сфокусировать взгляд, а огонек получился тусклый и упорно дымил. Аэрин побродила вокруг, собирая еще веточки, причем каждая веточка представлялась ей в виде как минимум двух одинаковых, как и тянущиеся к ним руки, и она постоянно промахивалась, путая, какая рука и какая ветка настоящие. Однако все-таки собрала достаточно, чтобы поддерживать костер всю ночь. По крайней мере, хотелось в это верить. И огонь запылал веселее.

На ужин она вскипятила себе воды, наполнив кошель, в котором жил драконий камень, и подвесив его над огнем, — кожаный мешочек почти не протекал. С едой она разберется завтра. Голод вымотал ее, да и все остальное тоже, а солнце село, и сумерки скоро превратятся в темноту. Аэрин легла, приспособив в качестве неудобного изголовья камень и подложив свернутую тунику, чтоб не намять ухо. Она лежала неподвижно, как камни под ней, сил не хватало даже перебраться на место получше. Но мысли по-прежнему возвращались к развалинам черной горы, цепляясь за битый камень. Что-то из этого, вероятно, мог бы объяснить Лют — но глупо было бы увидеть его сейчас снова и расспросить.

Лес — вот что сейчас ее тревожило. Как найти дорогу сквозь него? И откуда он взялся? Эти вопросы были отнюдь не пустыми, как и многие другие, — например, почему рядом никого нет. Где Талат? Аэрин еще могла бы поверить, что прочие ее союзники растворились так же, как пришли. Они вообще непонятно почему присоединились к ней. Но Талат не оставил бы ее. По крайней мере, если бы имел выбор.

И тут до нее наконец дошло самое худшее. Агсдед исчез. Ну, вроде бы исчез. Но она все равно проиграла, ибо вместе с ним исчезла и Корона Героев.

Аэрин перекатилась на спину и уставилась в небо. Луны не было, но звезды сияли ярко-ярко. Внезапно она осознала, что сам Агсдед никогда не был для нее совсем настоящим. Настоящим был ее ужас и тошнотворный страх при виде его лица. Идя на битву, она знала, что шансов на победу у нее меньше, чем в сражении с Мауром. А держала ее, влекла вперед мечта — Корона Героев. И ни ее кровь, ни право рождения как дочери ее матери, ни личная месть тут ни при чем. Она мечтала принести Корону в Город и вручить ее Арлбету и Тору. В ней жила уверенность, хотя Аэрин никогда не задумывалась об этом, что пропавшая Корона связана с Агсдедом так же, как и судьба Дамара. Про Агсдеда никто не знал. Никто не поверил бы ей, даже расскажи она все. Да и о чем рассказывать: о пророчестве, о родстве, о том, что только она могла его победить? Что она могла сказать о своем дяде?

Но неважно, кто такой Агсдед, или важно только для нее. Все дело в Короне и в том, как преподнести ее историю: первая сол вырвала драгоценность из рук узурпатора, чтобы вернуть в Город и сложить к ногам короля. Но на пока что она, получается, не сделала ничего, и неважно, как трудно ей пришлось. Отправиться в Город сейчас — если вообще соваться домой — значило уподобиться сбежавшей собаке, вползающей в дом с поджатым хвостом, уповая лишь на хозяйское милосердие.

Глаза закрылись, и Аэрин провалилась в оцепенелую дрему побежденного, но вскоре после полуночи что-то разбудило ее. Казалось, земля дрогнула, издалека донесся рокот падающих камней, но, может, это был только сон? «Да, я точно сплю — таких лиц наяву не увидишь…»

У пруда сидела печальная девочка. Белые стены вокруг нее вздымались так высоко, что казалось, облака покоятся на их вершинах. Пологие ступени у нее за спиной вели к открытой двери и в комнату за ней. Остальные стены были гладкие, а плоскую землю вокруг пруда покрывали квадраты белого камня. Длинные черные пряди, выбиваясь из прически, падали девочке на лоб, но она, не замечая этого, смотрела в спокойную воду и становилась все печальнее. Затем Аэрин перенеслась в другой огороженный сад, но здесь вода играла в фонтане, а стены покрывала синяя мозаика. В саду стояла высокая молодая женщина с желтыми волосами, на ладонь выше самой Аэрин, а рядом с ней застыл зеленоглазый фолстца. Следом она увидела трех человек на склоне горы, на маленьком каменном карнизе, заглядывающих в трещину в склоне. Крепко сбитый мужчина с редеющими черными волосами стоял у расселины с застывшим на лице упрямым выражением, а его светловолосый товарищ говорил ему: «Не глупи, Томми. Послушай меня». Третий, молодой, смуглый и худощавый, явно веселился, приговаривая: «Лео, пора бы уже усвоить — спорить с ним бесполезно».

Голоса их почти разбудили Аэрин. Сны сделались более путаными, в них мелькали полузнакомые лица, и наконец она снова ощутила под собой каменистое ложе. Казалось, земля давила неравномерно — плечо, бедро, потом провал, и камешек, которого накануне вечером здесь точно не было, больно впивался в поясницу. Однако стряхнуть сон до конца никак не удавалось… и тут она, ахнув, открыла глаза и села. Стояло утро, костер погас, и не просто погас, а рассыпался, словно кто-то с огнеупорными руками взял его и разбросал. Или земля под ним вспучилась.

И лес пропал.

Аэрин поморгала, но деревья и кусты не вернулись. Она сидела посреди плато, которое привело ее к черной башне. Земля мягко, но отчетливо понижалась к горам вдалеке, хотя Аэрин с ее войском добиралась к Агсдедову утесу по ровной местности. Стоял прекрасный ясный день, небо было высокое и безоблачное, и плато просматривалось во все стороны. Дамарские горы виднелись чуть дальше, чем безымянные северные пики с другой стороны. Охваченная внезапным ужасом, она вскочила на ноги, обернулась, и…

Но нет, черная гора по-прежнему лежала в руинах. Не придется снова ни подниматься по всем этим ступеням, ни встречаться с магом, носившим ее собственное лицо.