Константин Павлов - Король драконов

— Ты чего? Обиделся?

За моей спиной с шумом хлопнула дверь — так сильно, что задрожала стена. Удрать? Я сделала осторожный шаг к выходу. Двери как будто меня услышали, медленно приоткрылись, а потом оглушительно хлопнули — одна за другой. Я в ловушке. Удары слышались по всему храму. Даже в избе не стоит злить домового. Л если домовой — хозяин переполненного силой святилища?

А к мохнатому крепышу продолжали подтягиваться вещи и всякий мусор. Подползали по полу и поднимались возле него в воздух. Но самое главное — менялась Сила: стекалась, собиралась вокруг домового в тугой комок. «Что-то сейчас будет», — подумала я на бегу к единственному укрытию. И едва успела добежать, когда все лопнуло.

Гром! Треск! Скрежет! Все это пришло чуть позже. Вначале упала на миг давящая тишина. А потом в стены и пол ударило все собранное вокруг домового барахло. Ударило, выбивая щепки из бревен, обрывая полки и застревая в дереве, сбивая все остававшееся до этого момента на месте. Все это я видела из-за Древа. Меня не зацепило только чудом.

— И не стыдно тебе! — крикнула я, осторожно выглядывая из-за ствола, — Тот малец уже повинился! Не будет он больше! Чем бушевать — лучше бы песню мою послушал.

Если домовой кого-то и слушал, то только себя. Он до сих пор выл, раскачивался и колотил лапами. Может, он даже и сам не понимал, что творит.

— Все село из-за тебя страдает, — продолжала я совестить мохнатого гуляку, — Водяной мостки шатает, пшеница осыпается, капусту эти самые… зайцы погрызли!

К чему я все это говорю? Не знаю, но больше ничего в голову не лезло. Еще немного, и я принялась бы пересказывать домовому историю Заячьих Лужков. Но тут я заметила, что к мохнатому певцу тихо ползет здоровенный сундук. Опять?

И снова выручило чутье на силу, вдруг у меня открывшееся. Вещи еще ползли к домовому, а я уже упала за Древо. И вовремя — потому что в этот раз они ударили внезапно.

Шарах! Снова дрожь ни в чем не повинных стен, снова грохот, лязг и треск. По спине что-то ощутимо пару раз ударило и стихло. Я осторожно повернула голову. В лежащем на мне тюфяке застряло два острых глиняных осколка. Надо же, а я и не заметила, что до сих пор таскаю его на плече! Да, а ведь мечтала быстро спеть домовому песенку — и спать до рассвета.

Мешок с инструментами вдруг шевельнулся и уперся в ствол.

— Ты куда?! — Я схватила его двумя руками. К домовому снова стягивались осколки и обломки. Целых вещей почти не осталось.

— Слушай, ты так весь храм разнесешь, — крикнула я с вполне понятным беспокойством.

— У-у-у! Ы-ы-ы! Э-э-э! — Домовой точно меня не слышал.

Я поудобней накрылась тюфяком. Надо пережить этот удар и убегать. Что там с дверью? Я повернулась, чтобы поглядеть на свой путь к свободе, и похолодела: в приоткрытую дверь медленно заходил Воротник.

— Ты куда! Ты! Я! — У меня просто закончились слова. Я что, зря ему приказывала? А дракончик тем временем просочился целиком и с любопытством оглядывал разгром, прикидываясь глухим. Сила снова сплелась в пульсирующий клубок. Вот-вот! Вот-вот!

— Не-э-эт! — закричала я.

Удар. Забыв об осторожности, уже не думая прятаться за Древо и окаменев от ужаса, я смотрела. Смотрела, как летят от домового углы разбитого окован ного сундука, острые щепки, черепки. Летят, чтобы ударить по дракончику. Воротник даже не лег, не прижался к полу. Зеленый дурачок застыл столбом, обратившись к домовому мордой.

И перед ним замерли три окованных железом угла сундука, черепки и щепки и бессчетный мусор.

— У-у-ы? — смолк на миг домовой, а весь этот хлам тихо опустился на землю, как осенние листья. И Сила медленно выглаживалась в зале, переставала шарахаться и пульсировать.

Мохнатый пьяница глядел на Воротника выпученными глазами.

— Опять ползут! Уйди, зеленый! Отстань! Сгинь! Пропади! Слезьте с меня! Слезьте! — вдруг внятно завизжал лохматый гуляка, а потом взвился в огромном прыжке к Древу.

Я отшатнулась, но домовому не было до меня дела. С неожиданной ловкостью крепыш пробежался по оставшимся на Древе мосткам и с подвыванием исчез в дыре высоко в стене.

— Пошел прогуляться, — заключила я и напустилась на дракончика: — Я велела ждать меня за дверью!

— А разве ты меня не звала? — Как всегда, по морде Воротника совершенно невозможно было что-либо понять.

— Ладно. Хорошо, что пришел, — пробурчала я, остывая, — Так ты можешь остановить его силу?

— Да какая там сила! — небрежно заявил дракончик, — Это возле корней он герой! А чем дальше к краю храма, тем слабее.

— Понятно. А ведь он от тебя кинулся…

— Конечно! Мой народ чтят от самых высоких облаков до корней гор… — затянул величальную песню драконьему племени Воротник.

— Понятно, понятно. — Было у меня другое объяснение страху домового, но Воротник на него обидится. Мало кому захочется узнать, что его приняли за пьяный морок. Да, что-то у меня с домовым пока не складывалось. Выловить его в закутках храма я не могла, а песню спеть надо. Очень сомневаюсь, что поможет, но договор надо выполнять. А спать-то как хочется! Что же делать? Хмельной домовой мог объявиться где угодно, когда угодно и вытворить неизвестно что. Спать с таким соседством как-то не хотелось. Чем бы занять домового на всю ночь?

Ответ снова пришел ниоткуда. Вернее, он как раз вертелся рядом и нюхал Древо.

— Значит, так, — начала я, дернув дракончика за хвост, чтобы привлечь внимание. — Главное — не устрой пожар и не обрушь храм. Понял? Повтори!

— Не устроить, не обрушить, — послушно сказал Воротник.

— И не загоняй его к выходу. Играйте в той стороне. — Я махнула рукой за Древо. — Понял?

— Понял, — не стал спорить дракончик.

— Он нужен живым, не бей его, не кусай и не царапай… — Тьфу ты! Я начала прямо туруловские речи! — В общем, побегайте с ним до утра, а к рассвету чтобы были оба у меня! Я сплю у выхода!

Едва поверивший своему счастью Воротник не стал ждать, пока я передумаю. Чуть тяжелее, чем недавно домовой, он вскарабкался по Древу и исчез в одной из дыр. Вскоре испуганное ухканье возвестило, что чешуйчатый нашел мохнатого. Послышался далекий треск и грохот, который быстро перекатился в указанную мной сторону, за Древо. Я умиротворенно вздохнула и зашагала к месту будущей ночевки.

Глава двадцать шестая О ПОЛЬЗЕ ПЕРЕМЕН

— Спасибо, госпожа Странствующая! Спасли вы нас! После вашей песни он будто из пуха выстелен! Под ногами не шныряет, каждого слова слушается! И ни царапинки, что главное! Я-то думал, пришибете вы его слегка, пообщиплете, а он — целехонек. Что вы ему спели?