Олег Бубела - Герой

Я не сдержался и зевнул.

— Ладно, Алекс, я подумаю над этим, — ответил Фариам. — Вижу, что ты говорить сейчас точно не в состоянии, поэтому отсыпайся и... Алекс, я действительно рад, что ты вернулся.

— Я тоже, — сказал я в ответ и спрятал монетку в карман.

Повернувшись на бок, я опять погрузился в сон, но снова был разбужен еще одним вызовом. Вытянув из-за пазухи монетку на веревочке, я сжал ее в кулаке.

— Алекс? Алекс, ты меня слышишь? — донесся голос Алоны.

— Слышу, слышу, — ответил я, догадываясь, что поспать мне не удастся.

— Алекс, ты гад! Я тут места себе не нахожу, волнуюсь, переживаю. Если бы Фариам не сообщил, что ты вполне вероятно отправился в свой мир, я бы просто с ума сошла! И вообще...

Поток обвинений продолжался долго, а затем я начал успокаивать сестренку, говорить, что это получилось спонтанно, и вообще через дня три дня Ветерок уже должен будет доставить меня до Гномьих гор, так что незачем так кричать и вообще волноваться по этому поводу. Спустя минут пятнадцать Алона наконец сменила гнев на милость и стала выспрашивать у меня подробности путешествия, но я ответил, что если сейчас не высплюсь, то до гор точно не доеду, поэтому пообещал рассказать при встрече. И только тогда, когда сестренка заставила меня поклясться кровью, что я точно направляюсь в Подгорное королевство, а не смоюсь куда-нибудь еще, она позволила мне выспаться, обругав напоследок еще раз. Проспал я до самого вечера, а потом нашел поблизости еще одну птичку, утолил голод и жажду и отправился прямиком к горам.

Первые сутки пути прошли однообразно. Мы с Ветерком продирались через лес, в котором не было ни дорог, ни тропинок. Иногда попадались такие заросли, что приходилось применять лезвия, чтобы расчистить путь. И только к вечеру следующего дня появилась маленькая бедная деревенька всего в двадцать домов, из чего я сделал вывод, что уже пересек границу имперских земель. Зайдя в деревню, я столкнулся с неприятным открытием — оказывается имперцы недолюбливают нелюдей. Во всяком случае, никакой доброжелательности ко мне жители не испытывали. То ли здешние ушастые успели основательно им напакостить в древние времена, то ли просто проявилась инстинктивная неприязнь ко всем отличавшимся от стандарта разумным, но договориться о ночлеге я смог только за три серебрушки. Да и тогда хозяева довольно ветхого домика выделили мне жесткую лавку в дальнем углу, и поужинать вместе с ними за стол не пригласили, сунув миску с кашей, как собаке. Но я не стал качать права, быстро проглотил кашу и заснул, надеясь, что в следующей деревеньке мне повезет больше.

И ничего подобного! Когда я на следующий вечер завернул в большую деревню и отыскал там постоялый двор, его хозяин мало того, что запросил втридорога за комнату с бадейкой воды, так еще при разговоре со мной лицо кривил, как будто наелся зеленых лимонов. Это было весьма странным, но я также не стал обращать внимания, понимая, что уже через день-два достигну гор. Но вот когда я смыл с себя грязь и спустился в общий зал ради плотного ужина, мне многое стало понятным в поведении местных.

Усевшись за крайний столик, с подозвал к себе разносчицу и заказал мяса, хлеба и каши, понимая, что разносолов мне здесь не увидеть. И вот, когда я стал ждать своего заказа, оглядывая собравшихся здесь людей, отчетливо почувствовал их ненависть, злость и презрение, и мысленно приготовился к худшему. Судя по всему, весть о том, что в этом трактире остановился эльф, разнеслась по деревне в мгновение ока, и все окрестные мужики собрались на меня посмотреть, а заодно и выпить несколько кружек вина. Оглядывая их неприветливые лица, я понимал, что добром это никак не может кончиться, но очень хотел есть, поэтому все же остался ждать свой ужин. Но меня поразило, что и мужики также чего-то ожидали. Во всяком случае, задирать меня не пытались, да и шуточки по поводу моих ушей отпускали пока шепотом.

Когда принесли мой заказ, я сосредоточился на еде и пропустил момент появления в трактире нового действующего лица.

— Разрешите присесть? — произнес голос надо мной.

Подняв глаза, я увидел пожилого мужчину с аккуратной бородкой в сером одеянии, поверх которого болтался на цепочке серебряный медальон с глазом посередине. Оценив то, что все остальные деревенские замолчали и с интересом наблюдали за нами, я понял, что он и был тем, кого так долго ждали. Ну что же, посмотрим, что он станет делать.

— Присаживайтесь, — кивнул я священнику и продолжил жевать.

Святоша с достоинством опустился на лавку напротив меня и начал пристально на меня смотреть. Я хмыкнул. Знаем, проходили, таким меня не проймешь. Раз сам напросился, то пусть сам и говорит, что ему нужно. Понаблюдав минуту за тем, как я уничтожаю мясо, священник спросил:

— И что привело вас в нашу деревню?

— Голод и желание поспать на мягкой постели, — ответил я с набитым ртом.

— Что ж, ваши желания мне понятны, но я попросил бы вас немедленно ее покинуть, — сразу перешел к делу священник.

— Это почему же?

— Здесь не место таким как вы!

Я хмыкнул и принялся подчищать тарелку куском хлеба.

— Знаете, я что-то не увидел при въезде в деревню таблички "Эльфам вход воспрещен", поэтому считаю, что обладаю полным правом находиться здесь. Но если вы вежливо попросите меня удалиться, вернете пять серебрушек, которые я уже заплатил за комнату, то тогда я, так и быть, покину вашу гостеприимную деревушку.

Священник оглянулся назад, а потом сказал мне:

— Вы, наверное, не понимаете, что если сейчас же не уйдете отсюда, то рискуете быть побитым.

Я в свою очередь оглядел собравшихся. Всего десятка четыре — ерунда!

— Нет, это вы чего-то не понимаете. Я воин, и, отмечу без ложной скромности, довольно неплохой. Поэтому если кто-нибудь здесь нападет на меня, то рискует потерять здоровье или жизнь. И вообще, святой отец, вы пренебрегаете своими обязанностями. А как же ваша забота — нести божье слово в массы, прививать людям любовь к ближним? Что-то вы совсем не тем занимаетесь. Это не меня нужно уговаривать, а вот этих мужиков, которые очень хотят совершить грех. Или я не прав?

Я доел кусок хлеба и не спеша запил ужин холодным квасом. В это время священник зло буравил меня своим взглядом. В конце концов он просто сказал:

— Уходите.

— Ладно, — равнодушно ответил я и поднялся.

Бросив несколько медяков на стол и расплатившись таким образом за ужин, я пошел к лестнице, ведущей на второй этаж к моей комнате. Вот только она оказалась загороженной пятью серьезными мужиками, которые зло сжимали кулаки. Подойдя к ним, я мирно сказал: