Кристина Зимняя - Жена на полставки

— Что?

— Я уже был женат однажды по любви и второй раз был намерен заключить союз исключительно по расчету.

— Безобидное легкомыслие? — переспросила я изумленно.

— Поверь мне, Эль, — рассмеялся муж. — У жен бывают куда более существенные недостатки, чем тяга к флирту. Не смотри на меня с таким ужасом, я не сошел с ума. Ты просто во многом сама, хоть и не без любезной помощи лэй Марвейн, придумала себе проблему. Не спорю, для ревнивого, не уверенного в себе мужчины такая супруга оказалась бы тяжким испытанием, но я предпочитаю открыто кокетничающую особу втайне изменяющей.

Я помолчала, залпом допила почти остывший градж и вернулась к началу разговора:

— Ладно! Будем считать, что это мы выяснили. А какого вопроса ты от меня ожидал?

Ответа я не услышала — вместо него раздался тихий стук. Я замерла, не веря своим ушам, и медленно повернулась в сторону двери, ведущей в коридор. Створка так же медленно открылась, и в проеме, словно в раме, нарисовалась хрупкая фигурка. Я зажмурилась и распахнула глаза — видение и не думало исчезать, но верить своим глазам я оказывалась так же, как до этого ушам, а потому еще пару раз смежила веки.

Впору было счесть себя пророчицей: облик крошки Риады отличался от представленного мною только выражением лица — юная лэй Дзи, потупившись, изображала скромницу — да целостностью подола. Вместо того чтобы обрезать одолженную ночную рубашку, гостья просто собрала ткань складками и придерживала рукой созданную таким образом драпировку. Ноги с мосластыми коленками в результате оказались обнажены крайне неприлично, а в распахнутом вороте, сползшем с плеча, виднелись костлявое плечико и верхняя часть намека на грудь.

В тишине спальни мне вдруг почудилось рычание. Лишь мгновение спустя я поняла, что странный звук издаю я сама. Еще через миг — осознала, что швырнуть в наконец поднявшую голову и узревшую «гостеприимное» лицо хозяйки дома особу бокалом мне не дает рука мужа, легшая поверх моих судорожно стиснутых пальцев. Грэгори как-то незаметно, хотя я вряд ли могла в тот момент заметить что-либо, кроме крошки Ри, придвинулся вплотную, обвил рукой мою талию, да еще и подбородок на плечо положил, после чего участливо поинтересовался:

— Что-то случилось?

На щеках визитерши вспыхнули два багровых пятна, подол, словно театральный занавес, устремился вниз, пряча под собой провальную премьеру, а птичьи лапки судорожно стянули ткань на груди.

— Я… — пролепетала Риада. — Я только хотела узнать, можно ли мне спуститься на кухню попить водички.

— В-водички? — Конечно, я не могла видеть себя со стороны, но подозреваю, что моя улыбка вполне была способна посоперничать с оскалом голодной шаеры в тот момент. — Ну разумеется! Я сейчас провожу!

— Нет-нет, что вы, я сама, — пролепетала гостья, делая шаг назад. — Простите, что побеспокоила. Просто дома папа активирует защитные амулеты на ночь, и я подумала, что, может, и у вас такие. Не хотела перебудить случайно весь дом.

— Конечно-конечно, мы все понимаем! — опередил меня Грэг, притиснув к себе до боли в ребрах.

Дверь за неимоверно обнаглевшей девицей захлопнулась, а в следующую секунду в деревянную створку полетел мой бокал. Я рванулась вслед за улизнувшей от расплаты любительницей чужих мужей, но супруг ловко дернул меня обратно, опрокинул спиной на покрывало, навалился сверху и, ухватив рукой за подбородок, поцеловал. Сперва я не чувствовала ничего, кроме злости, и, когда Грэгори отстранился, с силой стукнула его по плечу и попыталась оттолкнуть. Муж хмыкнул и, прижав пойманный кулак к подушке, снова прильнул к моим губам. Постепенно сквозь пелену ярости стали пробиваться другие чувства. В чем в чем, а в поцелуях я имела возможность попрактиковаться и могла оценить опыт и талант. Не знаю, чего уж было больше у моего мужа, но, когда он повторно поднял голову и, улыбнувшись, спросил: «Успокоилась?», я уже тяжело дышала и успела погрузить обе руки в его шевелюру.

Я неуверенно кивнула, выпутала пальцы и попыталась выползти из-под тяжелого мужского тела, но Грэг выпускать меня из «ловушки» не торопился. Он погладил меня по щеке, скользнул ладонью по шее и, склонившись, шепнул в самое ухо:

— Драться больше не будешь, воинственная моя? — Я отчаянно замотала головой. — И догонять глупышку не побежишь? — От этого ласкового «глупышка» я мгновенно вновь вскипела и попыталась вырваться. — Муж рассмеялся, чмокнул меня в кончик носа и помог сесть, после чего, посерьезнев, произнес: — Если продолжить нашу так некстати прерванную беседу, именно вопрос о Риаде я и предполагал от тебя услышать в первую очередь.

ГЛАВА 11

Много женихов, да суженого нет.

Поле было огромным, бескрайним. От крупных серых ромашек с бархатной черной сердцевиной исходил дурманящий, неимоверно вкусный горьковато-пряный аромат. Я беззаботно валялась прямо на земле в ласковых объятиях цветов и смотрела в безоблачное серое небо. Под лучами черного солнца было тепло, даже жарко. Ветерок обдувал лицо и шею, трепал рассыпавшиеся по синей траве волосы и нашептывал в ухо: «Спи, Эльза. Спи!» Одна из ромашек резко сомкнула лепестки и черной бабочкой слетела мне на грудь. Я смахнула ее раз, другой, но насекомое упрямо возвращалось и противно перебирало лапками по чувствительной коже. Я нахмурилась и потянулась, чтобы согнать летунью в третий раз, а она вдруг обнажила два ряда мелких острых зубок и…

Я с воплем проснулась от боли. Конечно же никакого поля не обнаружилось — подо мной была мягкая кровать, сверху вместо неба красовался полог, лучи, проникавшие в неплотно зашторенное окно, были привычного цвета, а в роли кровожадной твари выступала бывшая бабушкина брошка. Серебряное воплощение Грис, похоже, уже переварило вчерашнюю «еду» и решило поесть повторно, нисколько не заботясь о том, что носительница так и поседеть может от испуга.

В комнате мужа я была одна. После затянувшихся объяснений и обещаний возвращаться к себе не было сил, да и возможности — тоже. Кажется, я так и уснула с бокалом в руке, внимая пространной речи супруга, клявшегося, что осталось потерпеть совсем недолго. По словам Грэгори выходило, что он просто не может поставить крошку Ри на место не столько в силу воспитания и жалости к сопливой девчонке, сколько из-за необходимости поддерживать дружеские отношения с ее семьей. И что ему выгодно, чтобы они думали, будто вскоре породнятся с единственным представителем рода Брэмвейл. Ночью, под третью, а потом и четвертую порцию граджа уверения мужа казались логичными. А собственные подозрения и устроенная за Грэгом слежка — постыдными. В свете же трезвого утра пробудились и сомнения.