Юлия Фирсанова - Рыжее братство. Возвращение, или Свободу попугаям!

— Оса!? — шлепанье босых мокрых ног по доскам и вопрос спугнули дремоту.

— М-м-м, Лакс? — одетый лишь в полоску полотенца на бедрах у края ванны стоял вор.

Рыжие волосы тонкие, мягкие и легкие, казавшиеся на ощупь пухом большого невероятно рыжего одуванчика, уже начали подсыхать, гладкая кожа вора, тронутая золотистым загаром, словно мерцала в полумраке. Узких горизонтальных окон под самым потолком не хватало для идеального освещения. Лакс не был мускулистым красавчиком с разворота глянцевого журнала, но кто сказал, что мне нужен плейбой? Его кривая ухмылка, длинный и острый лисий нос, раскосые голубые глаза были милее самодовольного оскала в тридцать два отбеленных у стоматолога зуба любого из накачанных мальчиков, в чьих пустых головенках существовала всего одна извилина, плавно переходящая в прямую кишку. Кстати, готова поспорить, мой вор положил бы на обе лопатки любого из этих супер-мачо. Размышления о телосложении Лакса плавно перетекли в желание вытряхнуть его из полотенца и хорошенько разглядеть во всей красе. Заметив мой взгляд, парень инстинктивно пригнул голову и постарался повернуться так, чтобы даже в полумраке его горло, отмеченное шрамом, оставалось скрыто. Так больше жить нельзя! Я выпрямилась. Полулежа в ванной трудно командовать, и строго велела:

— Залезай сюда, приятель, буду твой шрам удалять!

— Сейчас? — хрипло переспросил рыжий, теребя край полотенца, будто девица на выданье оборку фартучка.

— Нет через час, — передразнила я, отводя с лица волосы. — Конечно сейчас, Лакс. Я же обещала, вот и займусь, пока есть время.

Как был в полотенце, парень осторожно сполз в воду столь насыщено желто-зеленого от полезных отваров цвета, что просматривались лишь очертания фигур, и замер, неясно только, то ли боялся напугать меня потенциально развратными действиями, то ли сам опасался грязных домогательство от магевы.

— Давай, устраивайся поудобнее, запрокинь голову и расслабься, — деловито, отгоняя на время в сторону все игривые мыслишки, велела я, готовясь к косметической операции.

Вор послушно выполнил задание. Я подгребла поближе к Лаксу и провела ладонью по грубой полоске, так портившей настроение парню. С одной стороны, мне действительно было абсолютно плевать есть у него какая отметина или нет, но с другой рыжий так усердно скрывал шрам и морально мучился от его наличия, что настала пора разрешить эту проблему раз и навсегда.

Давно выношенное в сознании заклинание состоящие из целительных рун и дополненное рунами нужды (НАУТИЗ) и воды (ЛАГУ), последняя для пущего шлифовального магического эффекта, трепетало на кончике языка. Я не стала пользоваться письменными принадлежностями, просто обмакнула палец в воду и одну за другой начала осторожно чертить руны на шее Лакса. Магия мощным потоком забурлила у меня в крови и хлынула, засияла каплями на коже парня. Яркое сиреневое сияние, слепящее глаза, полностью скрыло шею вора, несколько мгновений казалось, что голова и туловище соединяются не плотью, а этим сиреневым с зелеными завихрениями облаком.

Когда магическое зарево померкло, с непривычки стало темно. Не доверяя неверному свету заходящего солнца, я наложила обе руки на шею Лакса, будто собиралась придушить его за какую-то провинность и проверила тактильно. Есть! Шрам исчез!

— Готово! — объявила я парню, взяла его обмякшую руку и тоже положила на место, где еще минуту назад был старый след от веревки — метка неудачного повешения.

Тонкие, гибкие, как у музыканта, пальцы Лакса проворно ощупали шею, глаза широко распахнулись от радостного изумления. Он что ли сомневался в моих несравненных талантах, жулик? Впрочем, я не дала парню времени на благодарности, оправдания или иную словесную ерунду. Придвинувшись к рыжему поближе, я ласково шепнула:

— Обязательная программа исполнена, предлагаю перейти к произвольной, — и коснулась его теплых, все так же пахнущих солнцем и лесом губ.

Надо отдать Лаксу должное, сориентировался он быстро. Руки взметнулись и крепкой хваткой прижали меня к груди, губы страстно и нежно ответили на поцелуй, переведя почти целомудренное касание в нечто совсем противоположное. Ворох мягких полотенец на краю ванной показался нам самым подходящим местом для "продолжения банкета", описывать который я по причине личной скромности и из опасения вызвать приступ жестокой зависти читающих не собираюсь. Скажу только одно, оказывается, волосы даже у смесовых эльфов растут только на голове. Может, из-за этой очаговой концентрации волосяного покрова Дивный Народ и люди, обладающие примесью их крови, отличаются такой густой шевелюрой? Но это я уже задним числом такие выводы делала, а тогда только порадовалась тому, какие увлекательные перспективы открывают особенности Лакса…

Все было здорово, и вышли мы из мыльни спустя час только потому, что срок аренды истекал. Кейр и Гиз, мерзкие похабники, завидев наши довольные физиономии понимающе заухмылялись. Я показал им обоим язык и завернулась в великолепный желтый и пушистый, как цыплячий пух, халат. Еще мокрый и потому странно тощий пес, очищенный от репьев и прочего мусора тоже вывалил язык из пасти, правда, не дразнясь, а спасаясь от жары. Впрочем, я чуяла, зверь доволен.

Дождавшийся друзей Фаль спикировал мне на плечо и с довольным курлыканьем принялся обустраиваться в мягком ворсе одежды, похоже, малышу мой банный халат, обнаружившийся в шмотках от маэстро Гирцено, понравился даже больше, чем мне.

Кейр только распахнул дверь предбанника мыльни, как прямо на нашу чистую компанию решительно ринулся грузный усатый мужик, у него в кильватере топталась пара красно-зеленых личностей.

— Вот он! Точно он! — тыча пальцем в Лакса фальцетом (гормональные сбои у него что ли или просто кастрат?) гневно голосил усач. — Арестуйте вора и мошенника!

Стражники энтузиазмом мужика заражены не были и медлили, переминаясь с ноги на ногу на максимально безопасном, как им наивным казалось, расстоянии от магевы и гигантского пса. К чести Лакса он отреагировал на эти вопли с невозмутимой, почти заинтересованной полуулыбкой. Так люди в зоопарке разглядывают бесчинствующих за оградой мартышек: забавляясь самым диким их ужимкам и гримасам.

— Какие претензии у тебя к моему марету, человек? — подпустив в голос побольше высокомерия, "снизошла" я до вопроса.

Сложно быть высокомерной и грозной в желтом пушистом халатике, но я очень постаралась. Пес помог, издав низкий на грани слышимости утробный рык. Судя по тому, как стража сдала еще пару шагов назад, вжавшись в стенку коридора, а "кастрат Фаринелли" прекратил орать, у нас получилось.