Антон Грановский - Плащаница колдуна

Глеб повернулся и взглянул ей в глаза. Губы его побелели, а под скулами вздулись желваки. Он протянул руку и провел пальцами по темным волосам девушки.

– Я не знаю, что ты такое, Диона.

– Я тоже, – сказала она. – Я тоже не знаю, кто я. Но я знаю, что ты мне люб. Я бы хотела жить ради тебя.

Глеб усмехнулся и с горечью проговорил:

– Ты ведь прорицательница. И ты видишь, что у нас нет общего будущего.

– Будущее можно изменить, – возразила Диона. – Наши судьбы не высечены на камне, они начертаны на прибрежном песке. Поднимется ветер, пошлет на берег волну – и начертанное будет смыто.

Глеб обдумал ее слова и улыбнулся.

– Что ж… Я всегда умел «гнать волну». Посмотрим, получится ли у меня на этот раз.

Сказав это, он наклонился к Дионе и нежно поцеловал ее в губы.

– Мне пора, – сказал он затем. – Возвращайся к ним. И присматривай за мальчиком. Мне кажется, он сильно болен.

Глеб повернулся и пошел в лес.

Времена года в Гиблом месте были перепутаны. Несмотря на осень, косогор, на котором стоял Глеб, был усыпан цветами. У самой реки желтели козелики – стеблистые, с крупными цветами-колокольцами.

Кое-где на этом желтом ковре проглядывали фиолетовые пятна липучек, а подальше от воды виднелась россыпь розовых и белых кашек. У самой воды росли медуницы, похожие издали на взбитый крем.

При каждом дуновении ветра ощущался медово-приторный аромат цветов. Вдыхать этот аромат Глебу не хотелось, но не нос же затыкать.

Противоположный берег реки был крут. Он порос дикой малиной и орешником. Черной стеной стояли дубы. Выше по склону пригорка зеленели сосны. А совсем высоко белела рощица берез.

Красивый край. Живи да радуйся. Надо же было этому «чуду» свалиться с неба! Глеб вздохнул.

Никаких подозрительных следов вокруг он не нашел. На сердце было неспокойно, но так всегда в этом месте. В предсказание Дионы Глеб не слишком-то верил.

«Тот, кого ты считаешь мертвецом», – так она, кажется, сказала.

Чушь все это. Пуля, выпущенная из ольстры, разорвет на куски любого упыря. Да и оборотню башку снесет. С волколаком будет сложнее, но и с ним Глеб справится. До сих пор ведь справлялся. И никакие «черные тени» его не напугают. Как можно напугать того, кто осознает, что все происходящее вокруг – не более чем дурной сон?

Вот только проснуться пока не получается. Ничего. Когда-нибудь все это кончится. Не может не кончиться.

В гуще деревьев Глеб разглядел привалившегося к дубу тощего упыря. Живой мертвец глядел на него невидящими глазами и не шевелился. Не успел, видно, спрятаться от дневного солнца и теперь гнил. Через час превратится в труху, и даже густая тень дуба ему не поможет.

Глеб отвернулся и закурил бутовую самокрутку.

Теперь он думал о Дионе. Какого черта он внушил себе, что ненавидит ее? И какая ему разница, кто она – человек или нелюдь? Принципиального отличия между теми и этими нет. Бычеголов по крайней мере повел себя вполне по-человечески. Да и его мутанты-приятели тоже.

Что уж говорить о Дионе. Ну, подумаешь, глаза на ладонях. В двадцать первом веке и не такое бывает. Экология, радиация, озоновая дыра, генетически модифицированные продукты… Скоро на Земле людей, в обычном понимании этого слова, вообще не останется.

Что, если Диона с ее талантами и особенностями – существо, взошедшее на следующую ступень эволюции? Тогда он, Глеб Орлов, считающий себя венцом творения, в сравнении с этой девушкой – просто волосатая обезьяна. В лучшем случае – неандерталец с дубиной на плече.

Глеб вспомнил тонкое, красивое лицо Дионы и улыбнулся. Потом сделал несколько затяжек, швырнул окурок на землю и придавил его каблуком.

Нет, ничего особо страшного он не увидел. Опасность, конечно, была повсюду, но ничего такого, с чем он не смог бы справиться. Против темных тварей есть оружие. Бояться нужно только голодных прогалин да призраков-вертунов. Но прогалины можно обойти, а вертуна укротить на время липучей сетью.

Осмотревшись еще немного и не найдя ничего подозрительного, Глеб поправил на плече колчан со стрелами и зашагал к своим спутникам.

Темный ходок быстро бежал по лесной тропе. Слева и справа от него, держа мокрые носы по ветру, неслись два огромных оборотня. Меч, висевший на поясе ходока, бился о крепкое бедро. Кроме меча, у него не было ничего. Мешок с чудны́ми амулетами остался далеко позади. Неуязвимому не нужны амулеты.

Грязь ошметками летела из-под ног, холодный ветер бил в лицо, наполнял окоченелые легкие студеным воздухом. Темный ходок испытывал радость. Радость живого.

Лес вокруг стоял темный, неприветливый. Но ходок чувствовал себя в этом лесу как дома. По сути, это и был его дом. По крайней мере с того момента, как он стал живым мертвецом.

Руксун… тройчан… гибло… калоста…

Мертвец и два оборотня бежали молча и сосредоточенно, осознавая важность своей миссии. Они были благодарны Хозяину и готовы были сложить за него свои головы, если бы пришлось. Но не придется. На свете нет оружия, которое смогло бы их одолеть.

Только однажды Темный ходок остановился, чтобы передохнуть. Встал посреди леса и обратился к своим провожатым:

– Мы не сбились со следа?

Оборотни понюхали траву и землю и покачали мордами – нет.

И Темный ходок снова сорвался с места.

Когда Глеб подошел к лагерю, Лагин бодро поднялся с места. Ученый муж был готов продолжать путешествие. Хомыч и Диона тоже выглядели отдохнувшими. А вот Прошка был плох. Его лицо посерело и обвисло сухими складками.

Глебу и раньше приходилось такое видеть. Некоторые люди не могли долго находиться в Гиблом месте. Для них был губителен сам здешний воздух. Кожа их серела, тела тощали и бессилели. Жизнь без всякой видимой причины уходила из них, медленно, по капле, словно ее высасывали невидимые твари.

– Ну что, отдохнули? – нарочито бодрым голосом осведомился Глеб.

– Чуток бы еще, – жалобно произнес Прошка.

Глеб покачал головой:

– Нельзя. Теперь весь лес знает, что мы здесь. Как только стемнеет, какая-нибудь из местных тварей обязательно попытается напасть. А до захода солнца осталось немного. Берите сумки и вперед. Прошка, ты свою сумку отдай Лагину.

– Ничего… – тихо пробормотал мальчишка. – Я могу сам…

Прошка встал на ноги, потянулся за котомкой, но вдруг силы оставили его, и он снова рухнул на траву. Глеб подбежал к мальчику и опустился рядом с ним.

– Прости, дядя Первоход… – хрипло проговорил Прошка. – Ноги совсем ослабли…

Мальчик устало закрыл глаза. Кожа на лице Прошки стала темно-серой. Щеки запали. Глаза ввалились и потускнели.

– Что с ним? – спросил, присев рядом, Лагин.