Лей Бардуго - Тень и Кость (ЛП)

— Привал.

Я кинула плащ на промёрзшую землю и присела, наблюдая, как Мал беспокойно ходит взад-вперед. В конце концов он сел рядом со мной, не сводя взгляда с плато, и опустил руку на лук. Я знала, что он представлял, как стадо вдруг появляется из-за горизонта, их белые силуэты светятся в сгущающемся сумраке, на морозе дыхание превращается в пар. Может, он просил у Святых, чтобы они появились. Это место казалось подходящим для оленя — свежая трава, небольшие голубые озера, светящиеся как монеты в лучах заходящего солнца. Когда оно окончательно зашло, мы наблюдали, как плато постепенно окрашивается в синий цвет наступающего вечера.

Затем стали ждать, прислушиваясь к звуку собственного дыхания, стону ветра и шуму просторов Цибеи. Но солнце исчезло, а плато оставалось пустым. Взошла луна, затянутая облаками. Мал не шевелился. Он словно окаменел, вглядываясь вдаль своими голубыми глазами. Я достала плед из рюкзака и накинула его нам на плечи. Здесь, с подветренной стороны скалы, мы были защищены от сильного ветра, но укрытие это — так себе.

Тут Мал вздохнул и прищурился в ночное небо.

— Скоро пойдет снег. Надо было идти к лесу, но мне казалось… — он покачал головой. — Я был так уверен…

— Все нормально, — я положила голову ему на плечо. — Может, завтра.

— Наших запасов надолго не хватит, и каждый день, проведенный здесь, увеличивает шанс, что нас поймают.

— Завтра, — повторила я.

— Мы ничего не знаем. С тем же успехом он мог давно найти стадо и убить оленя. А сейчас просто охотится на нас.

— Я в это не верю.

Мал промолчал. Я натянула плед повыше и позволила крошечному лучу света засиять на моей ладони.

— Что ты делаешь?

— Мне холодно.

— Это небезопасно, — он поднял плед, чтобы спрятать золотистый свет, греющий нам кожу.

— Мы уже неделю не видели ни единой живой души. И от укрытия будет мало толку, если мы замерзнем до смерти.

Парень нахмурился, но затем вытянул руку, играясь пальцами со светом, и сказал:

— Это нечто.

— Спасибо, — улыбнулась я.

— Михаил мертв.

Свет дрогнул в моей ладони.

— Что?

— Он мертв. Его убили во Фъерде. Дуброва тоже.

Я окаменела от шока. Они оба никогда мне не нравились, но теперь это не имело значения.

— Я не знала… — я замешкала. — Как это произошло?

Секунду я сомневалась, что он ответит или что мне вообще стоило об этом спрашивать. Мал смотрел на свет, мерцающий в моей руке, и думал о чем-то своем.

— Мы зашли далеко на север, вплоть до вечной мерзлоты, а она намного дальше заставы Черности, — тихо проговорил он. — В погоне за оленем мы добрались до самой Фъерды. Капитан решил, что несколько наших человек должны пересечь границу, замаскировавшись под фъерданцев, и продолжить искать стадо. Это было глупо и безответственно! Даже если бы нам удалось незаметно пересечь границу, что бы мы делали, найдя стадо? Нам был дан приказ не убивать оленя, потому мы должны были его схватить, а затем каким-то образом перенести через границу в Равку. Сумасшествие!

Я кивнула. Это действительно звучало безумно.

— В ту ночь Михаил, Дубров и я смеялись над этим, обсуждали, что это настоящее самоубийство, и что капитан — просто идиот, а затем пили за тех несчастных ублюдков, которым достанется эта работенка. Следующим утром я вызвался добровольцем.

— Почему?! — удивленно воскликнула я. Мал снова замолчал. После нескольких минут он ответил:

— Алина, ты спасла мне жизнь в Тенистом Каньоне.

— А ты спас мою, — возразила я, не до конца понимая, какое это имело отношение к их смертельной миссии во Фъерде. Но Мал меня не слышал.

— Ты спасла мне жизнь, а затем, в палате Гриш, когда тебя уводили … я ничего не сделал. Я позволил им увести тебя.

— Что ты мог сделать?

— Что-то. Что угодно.

— Мал…

Он раздраженно провел рукой по волосам.

— Знаю, звучит бессмысленно. Но так я себя чувствовал. Я не мог есть. Не мог спать. Я постоянно видел, как ты уходишь, как ты исчезаешь.

Я подумала про все те бессонные ночи в Малом дворце, когда лежала и вспоминала свою последнюю встречу с лучшим другом, как его лицо исчезло в толпе, пока страж Дарклинга вел меня к экипажу, как я гадала, не вижу ли его в последний раз. Я безумно по нему скучала, но никогда даже не предполагала, что это взаимно.

— Я знал, что мы охотимся на оленя для Дарклинга, — продолжил Мал. — Я думал… у меня появилась идея: если найду стадо, то смогу тебе помочь. Помочь вернуть всё на свои места. — Он оглянулся, и между нами промелькнуло понимание, как сильно он был неправ. — Михаил ничего из этого не знал. Но он был моим другом, потому, будучи полным кретином, он тоже вызвался. А затем, естественно, и Дубров. Я сказал, чтобы они этого не делали, но Михаил только рассмеялся и ответил, что не позволит мне одному купаться в лучах славы.

— Что произошло дальше?

— Девять из нас перешли границу: шестеро солдат и трое следопытов. Вернулось всего двое.

Его слова повисли в воздухе. Семеро мужчин умерли в погоне за оленем. А сколько еще, о ком мне неизвестно?

Но даже зная об этом, я не могла отречься от еще одной волнующей идеи: сколько жизней может спасти сила оленя? Мы с Малом беженцы, рожденные под звуки войны, много лет бушующей у границ Равки. Что, если Дарклинг и жуткая мощь Тенистого Каньона может всё прекратить? Заставить замолчать навеки наших врагов и обеспечить нам безопасность?

«Не только наших врагов, — напомнила я себе. — Любого, кто встанет на пути у Дарклинга, любого, кто осмелится возражать ему». Он скорее превратит мир в пустырь, чем поделится с кем-нибудь крошечной долей власти.

Мал потер свое усталое лицо.

— Всё было впустую. Стадо вернулось в Равку, как только ухудшилась погода. Мы могли просто подождать, пока олень самолично придет к нам.

Я посмотрела в глаза Мала, заметила его напряженную челюсть. Он вовсе не походил на того мальчишку, которого я знала когда-то. Он пытался помочь мне, отправившись за оленем. Это значило, что я частично несу ответственность за то, как он поменялся, и это разбивало мне сердце.

— Мне жаль, Мал. Мне очень жаль.

— Это не твоя вина, Алина. Я сам принимал решения. Но из-за них моих друзей не стало.

Я хотела обвить его руками и крепко прижать к себе. Но не могла, не могла этого сделать с новым Малом. Признаться, может, и со старым бы не смогла. Мы уже не дети. Легкость нашего общения осталась в прошлом.

Я положила руку ему на плечо.

— Если это не моя вина, то и не твоя тоже. Михаил и Дубров тоже принимали решения за себя. Михаил хотел быть хорошим другом. Мы не знаем, может, у него были свои причины искать оленя. Он не был ребенком и не хотел бы им запомниться.