Антон Грановский - Падшие боги

– Тени не могут смеяться, – подрагивающим голосом проговорил Крысун.

– То были не тени, – сказал Громол. – То была нелюдь. Они знают, что мы здесь. Держите наготове мечи и прикройтесь щитами.

Крысун и Глеб сделали, как он велел.

Чтобы не думать о нелюди и упырях, Орлов стал думать о футболе.

Почему Зырянов с Анюковым пошли на Терри, а Оуэн остался неприкрытым? Нужно собраннее играть и не допускать глупых ошибок. Ведь можем же сделать англичан, можем! Если оборона не подведет и Аршавин с Павлюченко моменты не растранжирят, в Лужниках мы выстоим. Выстоим и победим. Два—один в нашу пользу – в сущности, не такой уж фантастический счет.

Вдруг Крысун, нагнавший Глеба и уже несколько шагов шедший рядом с ним, пропал. Случилось это почти молниеносно – только что Крысун был здесь, и вот его уже нет.

Глеб остолбенел. Он стоял посреди Кишеня и с ужасом смотрел на провал земли, из которого доносился сдавленный крик Крысуна:

– Громол! Громол!

Охотник быстро сдернул с плеча моток веревки и швырнул ее конец в черную дыру провала.

– Глеб, тяни! – крикнул охотник.

Глеб, почти не сознавая, что делает, схватился за веревку и стал тянуть.

– Жирков накручивает Ричардса и пасует Билялетдинову… – бормотал он, как заклинание. – Билялетдинов бьет по воротам Робинсона… Черт… Мимо…

Вот голова Крысуна, грязная, всклокоченная, показалась над провалом.

– Быстрее! – крикнул он полным ужаса голосом.

И Глеб стал тянуть быстрее.

– Не смотри вниз! – сказал Громол.

Но Глеб не удержался, посмотрел. На дне провала он увидел женщину. Она была одета в рубище, а на лице ее, худом, морщинистом и изможденном, вместо человеческого носа был мясистый клюв.

На руках она держала маленького ребенка, спина и бока которого были покрыты шерстью. Тот тихо хныкал и пытался поймать губами сосок матери.

К горлу Глеба подкатила тошнота. Голова его закружилась, и он покачнулся. Если бы Громол не схватил Орлова за руку, тот бы почти наверняка рухнул в провал.

– Идем, – хрипло сказал Громол и потащил Глеба прочь от провала.

– Это все не на самом деле, – сдавленно бормотал Глеб, перебирая ватными ногами. – Это галлюцинация… Видение… Я болен… Это просто мой кошмарный сон…

Путникам понадобилось не меньше получаса, чтобы пересечь Кишень. На выходе из города, снова вступая в черный влажный лес, Громол сказал:

– Мы сотворили много шума. Теперь вся кишенская нелюдь знает, что мы здесь.

– Они легко найдут нас по кровавому следу, который тянется за тобой, – угрюмо сказал Крысун.

Громол опустил взгляд и увидел, что тряпка на его покалеченной ноге взмокла от крови.

– Может, заново перемотаем? – спросил Глеб.

Охотник покачал головой:

– Нет. Это не поможет. Нужно поскорее добраться до Протекайки и соорудить плот. В речную стремнину темные твари не сунутся.

– Как же ты дойдешь? – удивился Крысун, глядя на ногу охотника. – Ты же теперь калика.

– Ничего, дойду, – отозвался Громол. – Только отыщите мне палочку покрепче. Эта вот-вот сломается.

Палку нашел Глеб, пока Крысун гадил за деревом, ругая на чем свет стоит вяленую оленину и сушеные яблоки. Громол достал нож и быстро счистил сучки. Затем оперся о получившийся посох и тяжело поднялся с пенька.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь можем идти дальше.

По лесу шли долго. Может, полчаса, а может, и весь час. Глеб потерял ощущение времени. В душе у него не осталось ни надежды, ни любопытства, ни удали. Из всех чувств остался лишь страх.

В каждом шорохе за спиной Глебу чудились шаги нелюди. Услышав скрип или щелчок ветви, он тут же представлял себе, как синеватые когти урода скребут по коре дерева.

Крысун, судя по всему, чувствовал себя не лучше. Глеб видел, что руки и голова охоронца мелко подрагивают.

И только Громол выглядел невозмутимым. Тяжело опираясь на палку, он упрямо шел вперед. Там, куда ступала покалеченная нога охотника, оставался кровавый оттиск. Глеб видел поблескивающую на земле кровь, и ему казалось, что он даже чувствует запах этой крови.

Тропа была широкая и чистая – ни бурьяна, ни клочка вездесущей бурой травы. Такое ощущение, что все эти годы по ней не переставали ходить. Глеб вдруг подумал, что трое мужчин на широкой пустынной дороге, тянущейся через черную чащобу, – слишком удобная цель.

– Громол, – тихо позвал Глеб. – Может, нам сойти с тропы и пойти по лесу?

– Зачем? – поинтересовался охотник.

– Здесь мы слишком заметны.

– В лесу будет еще плоше, – сказал Громол. – Темные твари могут хорониться за любым деревом.

– Да… – Глеб вздохнул. – Ты прав.

Вдруг Громол остановился и прислушался. Глеб и Крысун тоже остановились и тоже прислушались. Крысун сглотнул слюну (кадык на его шее дернулся, как голова птенца) и хрипло прошептал:

– Ты что-то услы…

– Пришло время последней битвы! – грозно отчеканил Громол. Он откинул палку, вынул из ножен заговоренный меч и храбро повернулся к лесу.

Фраза эта, произнесенная спокойным, уверенным голосом, вселила в сердце Глеба такой лютый ужас, что у него похолодели руки. И хотя он еще не увидел врага, в ней, в этой фразе, чувствовалась какая-то обреченность.

Глеб дрожащей рукой вытянул из ножен меч. Он все еще не видел, с кем нужно сражаться, и в глубине души надеялся, что Громол ошибся. Охотник потерял много крови… Мало ли, что ему могло привидеться в лесной тишине.

Но прошла еще секунда, и Глеб понял, что Громол не ошибся.

Из-за деревьев стали выходить странные существа. Пять… Десять… Пятнадцать… Все они были похожи на людей, но их уродства не позволяли думать о них как о людях.

Носы-хоботы, носы-клювы, странные круглые глаза, трехпалые руки, поросшие густой шерстью лица…

Нелюдь тихо, почти бесшумно двинулась на путников. Громол, холодно глядя на приближающихся врагов, проговорил:

– Глеб, Крысун, спешите к реке. Я попробую их сдержать.

В сердце Глеба затеплилась надежда, он был рад повернуться и броситься к реке бегом, но совесть не позволила ему этого сделать.

– Ты не справишься один, – сказал Глеб.

– Ты не знаешь меня, – возразил Громол. – Спешите к реке, спустите на воду бревно и сплавляйтесь по течению. Ну же! – рявкнул он вдруг, да так громко и страшно, что Глеб сорвался с места и понесся по лесу.

Тощая спина Крысуна уже маячила впереди. Отбежав метров на сто, Глеб оглянулся. Позади кипела битва. Громол рубил обступившим его уродам головы мечом, рассекал грудины острым скрамасаксом.

Он был страшен в этот миг своей звериной лютостью. Увидев, что Глеб остановился, охотник крикнул:

– Чего ждешь? Беги!

Один из уродов оглянулся на Глеба, но топор Громола обрушился ему на голову, разрубил ее, словно кочан капусты.