Андрей Кощиенко - Одинокий демон. Тетралогия (СИ)

Дзиннь! Дзыннь! Дзиннь! Дзыннь! Дзиннь! Дзыннь! Вспыхнувшая Фелия налетела на меня как ураган.

Дзиннь! Дзыннь! Дзррггг!

– Ай!

Я опять подловил ее меч на вилку.

– Ах, дорогая! Какая у вас замечательная, упругая попка! От нее так хорошо (дзинь, дзинь) отскакивает! – пытаясь не сбить дыхание, продолжал я злить девушку.

Краем глаза я заметил новые лица, появившиеся в сарае. Гости князя Гессена, привлеченные звоном металла, начали подтягиваться на зрелище.

– Я думаю (дзинь, дзинь), что не всем женихам так повезло (дзинь) иметь такую (дзинь, дзинь… дзинь, дзинь) упругую попку у невесты!

Дзиннь! Дзыннь! Дзррггг!

– Ой!

– Дорогая, сдавайтесь! Иначе на сегодняшнем ужине (дзиннь! дзыннь! дзиннь!) вы будете стоять рядом со мной как памятник (дзиннь! дзыннь!), потому что не сможете сидеть (дзиннь!), но если вам нравится, и вы настаиваете на продолжении (дзиннь! дзыннь!), тогда я принесу вам подушечку, – продолжал издеваться я.

Дзыннь! Дзррггг!

Внезапно Фелия сделала то, чего я никак не ожидал. Она выпустила из рук меч и, воспользовавшись тем, что я стоял перед ней враскорячку, одной рукой удерживая ее клинок, а второй протянувшись чаком к ее попе, кинулась на меня и вцепилась в горло. Я на такой финт от нее никак не рассчитывал и поэтому с размаха грохнулся на спину, растопырясь, как морская звезда. Фелия же навалилась сверху и, не теряя времени, с энтузиазмом принялась душить меня обеими руками.

– Караул! Спасите! Насилуют! – дурным голосом заорал я, пытаясь оторвать ее руки от своей шеи.

Услышав мой вопль, Фелия притормозила и на миг ослабила хватку. Видно, слово «насилует» было известно ей только как действие мужчины в отношении женщины, а никак не наоборот. Воспользовавшись заминкой невесты, обдумывающей неожиданную смену ролей, я, извернувшись, пихнул ее правым коленом в бедро, а левой ногой повел ноги Фелии в другую сторону, опрокидывая ее набок.

– Оляля! – сказал я, наваливаясь сверху на невесту. – Сдаешься? – через пару секунд спросил я, удобно расположившись сверху и надежно прижимая ее к песку. – Ну?

Ах, какая картина, подумал я, глядя практически вплотную в полные ярости глаза девушки. Главный герой сверху, укрощенная самка под ним и уже почти не трепыхается… Теперь по законам жанра требуется страстный поцелуй, и она обмякнет в его объятиях, обвив его шею своими руками… Хеппиэнд! Извини, дорогая, только мы герои разных историй, заключил я, даже не думая целовать ее, – я низших не целую…

– Что тут опять происходит? – раздался рядом чейто знакомый недовольный голос.

Князь Гессен! Как вовремя! В самый пикантный момент! Застать свою дочь, валяющуюся посреди арены с женихом сверху, в окружении толпы благодарных зрителей… Забавно…

Услышав голос отца, Фелия обмякла подо мной и перестала вырываться.

Так, похоже, можно безопасно встать, наверное, никто не будет на глазах отца пинать меня мстительно вслед по всяким нежным местам…

Я отжался на полусогнутых руках, дабы совсем не поплющить прижатую к земле невесту, и постарался как можно быстрее отскочить в сторону. Мало ли чего ей в голову взбредет!

– Господин Эриадор, я хочу знать, что тут происходит? – повышая голос, повторил свой вопрос Гессен.

– Что происходит? – переспросил я, пожимая плечами. – Да в общемто ничего особенного… Хотя нет! Можно сказать, что тут происходит процесс становления новой семьи! У будущих супругов возникли разногласия по одному важному для них обоих вопросу, и они попытались разрешить их доступными средствами… – продолжил я. – Вы, собственно, застали момент окончания спора…

– И о чем же вы так яростно спорили, размахивая оружием? – мрачно спросил Гессен.

– О чем спорят с оружием в руках? О власти, конечно! Мы решали вопрос – кто в семье будет главным! Я только что отстоял свою точку зрения – сверху буду я!

Говорил я громко, и все мои слова прекрасно долетали до слушателей, собравшихся вокруг арены. Услышав, что я сказал, гости зашушукались, и среди них раздались смешки, а какойто невидимый мне мужик откровенно заржал. Лицо князя перекосило. То ли он боролся с улыбкой, то ли с раздражением для сохранения приличий… Непонятно…

Заметив, что Фелия попрежнему лежит на песке, только приподнявшись на локтях, я сделал шаг в ее сторону.

– Дорогая, вставайте! Лежать на холодной земле вредно для здоровья! – сказал я, протягивая ей руку.

Проигнорировав мой заботливый жест, Фелия сама поднялась с земли и, сделав шаг ко мне, тихо прошипела, яростно глядя мне в глаза:

– Языкастый ублюдок!

Затем развернулась ко мне спиной и, гордо закинув голову, пошла на выход, не обращая внимания на толпу гостей, расступающуюся перед ней с шушуканьем и смешками.

Я посмотрел на князя и, пожав плечами, с недоуменным видом развел руками: мол, и чего это она?

Отец и дочь

Слезы собирались на кончиках длинных густых ресниц в большие капли и срывались вниз по щекам, оставляя на них длинные мокрые дорожки. Фелия и не думала их вытирать. Она их не замечала. Она, ничего не видя, безотрывно смотрела в окно, скрестив руки на груди.

– Госпожа, прошу вас, не плачьте…

– Ты же говорил, Франк, что у меня все хорошо получается! – с рыданием в голосе, не оборачиваясь, ответила Фелия. – Говорил. И вот… такой позор! Значит, ты меня обманывал? И я ничего не умею? Глупая маленькая девочка…

– Госпожа… Вы никогда не тренировались против противника с двумя клинками. У нас никто не владеет таким боем. Даже не знаю, справился бы я с ним… Он очень быстр!

– Не нужно меня жалеть! – чуть повернув голову от окна, с надрывом в голосе произнесла Фелия.

– Я говорю так, как есть. Если бы он захотел, то за поединок он мог убить вас несколько раз.

– Дура… – прошептала Фелия, закусывая нижнюю губу.

Раздались шаги, и вошел хмурый Гессен. Он осмотрелся, задержал взгляд на плачущей у окна Фелии и глубоко вздохнул.

– Ладно, Франк… иди! А мы тут поговорим…

Франк молча поклонился и вышел из комнаты.

В комнате наступила тишина, нарушаемая только шмыганьем Фелии.

– Эхехехе… – начал князь, – уж не знаю, доживу ли я до твоей свадьбы… Каждый день чтото новенькое! Фели, ну чего ты добиваешься?

– Чего я добиваюсь?! Я хочу, чтобы ко мне перестали относиться, как к вещи! Чтобы все решали за меня! Я не кукла, которую можно поставить туда, посадить сюда, и она будет молчать и счастливо улыбаться! Я живая! И у меня есть душа! Понятно?!