Тёмные дни (СИ) - Екатерина Михайлова
Мои предки много столетий искали дорогу домой. Но она была сокрыта от нас. Жрицы Амальрис — единственные на свете, кто обладает этим знанием. А так как других не осталось, то ты — последняя, кто может указать нам путь. Наш последний шанс.
Юта слушала и не верила своим ушам. Этот человек так спокойно говорил об убийстве множества людей, в том числе её родителей. Он как будто не понимал, что совершил что-то плохое, что это преступление. И чем дольше Юта вникала в смысл его слов, тем больше убеждалась в том, что для Вандегрида вообще не существует таких понятий, как «добро» и «зло». Для него «добро» — то, что соответствует его интересам. В противном случае, это — «зло».
Каково это: быть потомственным правителем города, когда линия правления не прерывалась тысячи лет? Должно быть, он ощущает себя королём в этом городе. Может, даже богом. А если это так, то есть ли ему дело до простых смертных? Тем более, когда его цель так велика и так близка.
Юту замутило. Как будто она очень долго кружилась, и земля и небо менялись местами. И теперь она не понимала, где одно, а где другое. Где точка отсчёта, и как ей снова поймать горизонт. Пытаясь придти в себя, Юта замотала головой. Её точка отсчёта — это Корт и Бабли. То, как они жили и во что верили. Её собственные убеждения, которым она следовала всю жизнь. И память о покойных родителях.
Комната остановилась. Юта посмотрела в серые глаза и твёрдо признесла:
— Если бы я и знала, то ни за что не сказала бы вам. Но… я действительно ничего об этом не знаю. Я не успела пройти посвящение, потому что вы убили мою мать и вообще всех жриц. Ваша жажда власти была так велика, что ослепила вас. И теперь вы поплатитесь за всё, что сделали.
Вандегрид нахмурился. Юта ждала, что надменный правитель рассвирепеет. Что он ударит её или вызовет своего «цепного пса», и они снова начнут мучить её. Но Вандегрид даже не смотрел на Юту. Только сложенные домиком пальцы сжались в кулаки на столе.
— Если бы я только знал, — горько процедил он, — я бы не совершил столько ошибок. Но жрицы были слишком упрямы. От них ничего невозможно было добиться. Ни силой, ни уговорами, ни обещаниями. Лишь одна из них оказалась настолько разумной, чтобы пойти на сотрудничество. Но и её знаний было недостаточно. Хотя она всё равно оказалась полезна — навела меня на других. И вот теперь мы здесь. Ты и я. Последняя жрица и будущий правитель всей Нибелии. Если мы объединим усилия, то достигнем воистину невозможного, великих вершин!
Юта опешила. Этот человек как будто вообще не слушал, что она говорила.
— Но я уже повторила десять раз, что я…
Он прервал её:
— Ты и сама можешь не догадываться о том, что знаешь. Жрицы всегда были слишком хитры. Но не для меня. Сейчас у меня в руках находятся все свитки Амальрис, все части пророчества. Поверь, за столетия мы собрали немалую библиотеку обо всём, что касается богини и её культа. И нигде, ни в одном свитке даже мельком не упоминается о дороге к Городу Богов.
Всю жизнь это не давало мне покоя. Загадка, разгадка которой повернёт колесо истории. В свитках так или иначе говорится обо всём, что касается появления Ассаима, последующей бури и спасения в Каноре. Но только не о том, как найти к нему дорогу. Но разве это имеет какой-то смысл? Как можно тщательнейшим образом записать всё, что касается спасения в Городе Богов, и ни разу не упомянуть того, как найти к нему дорогу? Неужели жрицы или их наставники были так беспечны, что просто забыли об этом?
И тут я понял. Этого знания нет ни в одном свитке, потому что оно никогда не записывалось. Оно не должно было быть записано. Оно всегда передавалось изустно. Из поколения в поколение, от матери — к дочери.
Он вдруг вскочил и схватил Юту за локоть.
— Я верю, что ещё не всё потеряно. Ты и сама можешь не догадываться о том, что знаешь. Я хочу, чтобы ты хорошенько подумала, вспомнила обо всём, что говорила тебе мать. Обо всём странном и выходящем за рамки привычного. Обо всём, что тогда казалось тебе не имевшем смысла. Вспомни. Ты должна вспомнить. В твоих воспоминаниях скрыт ответ.
Правитель ушёл. Только после этого Юта смогла собраться с мыслями. Всё же было в этом человеке что-то странное, ненормальное. То, как лихорадочно блестели его глаза во время рассказа. Как он пропускал мимо ушей всё, что говорила Юта, как будто всегда разговаривал только сам с собой. И то, как рассказывал ей о своих невероятных планах.
Юта поёжилась. Безумие вкупе со всевластием — поистине страшная смесь. Хотя нет, это не безумие. Ещё не оно. Это — фанатизм. Но, возможно, так даже хуже. Это значит, что Вандегрид видит лишь то, что желает видеть. Воспринимает мир через призму той единственной идеи, что подчинила его разум. И эта идея — беспредельная власть.
Человек, слепо верящий во что-то, считающий, что только это верно, чрезвычайно опасен. Для него не существует морали. Всё, что угодно — любая низость, подлость и даже преступление может быть оправдано с точки зрения его высшей цели. Если она — абсолютное благо, то для его достижения нет запретных средств.
Юта поняла, что Вандегрид пугает её. Не только тем, что он способен сделать с ней, если она пойдёт против его воли; но и тем, что он может сделать с собственным народом и даже с атлургами, если доберётся до них. Отчаяние поднималось внутри тошнотворной волной. Всё было потеряно, всё проиграно, всё кончено. У неё ничего не осталось. Всё отобрал этот человек. Сперва семью, друзей, дом, надежды и мечты. Затем и новый дом, оставшиеся устремления и веру. И наконец последнее, что у неё осталось — её любимого, Корта.
Юта судорожно схватила пустоту там, где полагалось быть маминому кулону. Ощущение одиночества, словно падение в бездну, вдруг стало нестерпимо реальным.
Юта обхватила себя руками и начала раскачиваться взад-вперёд. Она
