Они приходят осенью (СИ) - Макарова Светлана

— Всё, всё, — сказала Нонна, крепко сжимая руль. — Удрали. Фух! Думала, от инфаркта сдохну.

«Газель» вынырнула из снежной завесы. И выглядело это сюрреалистично, словно автомобиль вырвался из громадного стеклянного шара, в котором были территория больницы, чудовища, застывшие люди и мириады белых хлопьев.

Татьяна лежала на сиденье и что-то беззвучно шептала. Семён отстранил ладони от лица, болезненно моргнул.

— Не вижу. Ничего не вижу. Что за хрень?

Марине пришлось снова призвать на помощь остаток сил. Чувствуя себя так, словно не спала несколько суток, она поднялась, подошла к Семёну, пристально вгляделась в его глаза. Те были мутными и обильно слезились.

— Совсем ничего не видишь?

— Пятна. Тёмные и светлые. И всё, — Семён зажмурился. — Щиплет. Чёрт. Только этого не хватало.

Марина повернулась.

— Нонна, нужно воды купить, ему глаза надо промыть, и чем быстрее, тем лучше.

— Хорошо.

«Газель» свернула к проспекту, а над территорией больницы перестал падать снег, и случилось это резко, словно там, в вышине, кто-то взял да закрутил небесный кран. Пространство мигом расчистилось, белая мгла уступила место свету фонарей. У дверей здания в себя пришли медсёстры, они глядели друг на друга озадаченно, явно не понимая, как вообще тут очутились. Охранник возле будки поёжился, пробурчал что-то недовольно, потом увидел неподалёку одежду и нечто зелёное на снегу. Подошёл, почесал затылок, с изумлением рассматривая пальто, зонт, сапожки и непонятную зелёную жижу, на которой всё это лежало. Заметил следы от автомобильных шин, кровь.

— И как… нафиг, всё это понимать?

Он бы выразился более жёстко, но недавно дал жене слово, что перестанет ругаться матом, и слово своё пока держал. Поглядел по сторонам — вдалеке таяли в ночи какие-то силуэты и, кажется, они тоже были с зонтами, а трое из них, взвалив на плечи, несли… раненых? А может, просто пьяных? Тяжко вздохнув, он полез в карман за телефоном. Чутьё ему подсказывало, что здесь произошло что-то очень хреновое, а значит, надо сообщить в полицию. Вот только… как всё это объяснить? Он ведь рядом был! И мог чем угодно поклясться, что совсем недавно тут, на этом, мать его, самом месте, ничего не было! А ещё снег этот… странный.

Тут он всё же не сдержал данное жене слово, выдал почти такую же порцию отборного мата, какую до этого, здесь же, выдала Нонна.

* * *

Воду купли. Промыли Семёну лицо, глаза, но лучше ему не стало.

— Ничего, зрение вернётся, — бормотал он. И, хоть слова были оптимистичными, голос выдавал отчаяние. — Эта чёртова старуха… Это наблюдательница. Я таких монстров видел, но дело с ними никогда не имел. Думаю, Варвара их создавала, чтобы следить за пастухами. Неспроста мне всегда казалось, что за мной кто-то наблюдает. Сука. Ну ничего, скоро снова буду нормально видеть.

Марина рассудила, что его просто необходимо доставить в больницу, но нельзя. Варвара, как выяснилось, тварь предусмотрительная. Если устроила засаду возле одной больницы — устроит и возле другой. С неё станется. Это бесило. И очень злило, что вылазка оказалась хоть и успешной, но с трагичными чёрными мазками, словно сумасшедшая фортуна бездумно плескала краски на судьбы ничтожных человечков. Вот краска белая, вот кроваво-красная, а вот — угольно-чёрная. Словно у это самой фортуны проблемы с самоконтролем. Совсем как у Варвары, если судить по рассказам Семёна. Это подтверждало, что надеяться на удачу — глупо, потому что ей всё равно за кого быть. За добро ли, за зло — ей плевать, с моралью у удачи определённо большие проблемы.

Минут через двадцать Нонна свернула на шоссе, ведущее из города, поставив тем самым точку на сегодняшней вылазке. Марина ощутила присутствие Духа города, а потом в голове появились образы: набухающие почки на деревьях; залитое солнцем поле, на котором появилась пока ещё крошечная трава, грозовые тучи в небе… Все эти образы можно было определить одним словом: весна. Но как это понимать? Зачем Духу города показывать то естественное и само собой разумеющееся, что случится через несколько месяцев? И с чего вдруг грусть накатила? Марина отчётливо сознавала, что это не её грусть, она ощущала сейчас то, что чувствовал мистический городской хранитель, словно они стали одним целым.

Видения исчезли, когда «Газель» выехала за пределы города. Марина начала догадываться, что они означали: надо ждать до весны. И это определённо было не обещание, что после зимних месяцев ситуация изменится в лучшую сторону. Скорее, это походило на указание на отправную точку, на которой примется какое-то решение. Без сомнения, важное, критическое решение. От того и грусть. Хотелось бы Марине знать больше, но… что есть, то есть. И это уже что-то. Теперь ожидание станет менее смутным. Цель — весна. Повод для оптимизма? Марина вздохнула, рассудив, что дотянуть до весны — это уже будет сродни подвигу, учитывая, что всё это время придётся не просто жить, а выживать, преодолевать каждодневные проблемы, как солдат преодолевает минные поля. Теперь у неё на руках сестра, которой требуется реабилитация. Семён ослеп, и совершенно неясно, вернётся ли к нему зрение. Да, трудности закаляют, вот только Марину уже достала такая закалка. Выдержать бы, не впасть бы в уныние. Глаза защипало от слёз и Марина нервно протёрла их пальцами.

Время близилось к полуночи, когда «Газель» заехала в деревню. Марина сразу ощутила, что что-то не так. Нет, тревоги не было, но… её локатор показывал, что в доме находится только Вадик. Куда, чёрт возьми, делся монстр-наркоман? Ну не мог же мальчишка просто взять и отпустить его?

Нонна завела автомобиль во двор. Вадик вышел на крыльцо, его одежда была в крови, однако выглядел он абсолютно спокойным, даже выдавил улыбку, мол, наконец-то приехали, я заждался. От давешнего сердитого, обиженного на всех и вся мальчишки словно бы и намёка не осталось.

Поспешно покинув «Газель», Нонна подбежала к нему, схватила за плечи.

— Что случилось⁈ Ты ранен?

— Всё в порядке. Ничего не случилось, — его голос прозвучал слегка отстранённо. — А вы как? У вас всё получилось?

— Откуда на тебе кровь? — наседала Нонна.

Вадик, сдвинув брови, небрежно взглянул на рукав своего свитера, на котором темнели бурые пятна.

— Ах это… Да так, пустяки. Я чудовище убил. Ножиком.

— Что ты сделал? — опешила Марина, взойдя на крыльцо.

— Убил ту тварь! — Вадик резко переменился в лице. — Я должен был! От этого наркомана всё равно уже нет толку, а я должен был отомстить за Ярослава и Ингу! Что на меня так смотрите? Я должен был! Должен!

Семён обеспокоенно выкрикнул из «Газели»:

— Какого хрена у вас там творится? Нам с Татьяной кто-нибудь поможет или мы так и будет тут торчать?

Будто бы его не услышав, Марина с Нонной бросились в дом. То, что они увидели в комнате, было ужасно. Из плеча монстра торчал шприц. Очевидно Вадик сначала его усыпил, а потом нанёс ножом не меньше тридцати ударов. Бил, определённо, с большой яростью — в живот, в грудь, в шею. Раны были повсюду, кровь заливала пол, на стенах темнели брызги. Это всё походило на деяние полного психопата.

— Я должен был! — раздалось сзади.

Марина и Нонна повернулись, поглядели на Вадика так, словно увидели его впервые. Он скрестил руки на груди.

— От него всё равно надо было избавиться. Вот я и избавился, — его глаза нездорово блеснули. — Я хорошее дело сделал.

Хорошее дело? Марина вспомнила, что ещё сегодня утром она рассуждала о том, что психика этого мальчишки может сломаться. Но та, как выяснилось, уже сломалась. И что дальше? Психушка?

— Всё, мы уезжаем, — твёрдо сказала Нонна. — Прямо сейчас. А труп… погрузим его в «Газель», я потом его где-нибудь скину. Справлюсь.

— Я помогу, — заявил Вадик.

Нонна вскинула руку, и Марина уже решила, что она сейчас его ударит, но та, после секундной заминки, хлопнула мальчишку по плечу.

— Разумеется, поможешь, — скрыть злость в голосе у неё не получилось. — Ещё как поможешь. Иди переоденься, живо!