Ника Ракитина - Ясень

— Какую дорогу ты ищешь на этот раз?

Дама пригубила вино. Ее глаза над краем кубка казались зелеными камушками. Тари взметнула ресницами:

— Не ищу. Меня прислал рыцарь Горт.

Кубок Мэннора выплеснулся. Мужчина сжал пальцы, оставляя вмятины на его узорных боках.

— Чего же хочет рыцарь Горт?!

— Ничего. Рыцарь… Горт… предлагает помощь.

Небрежно, но хорошо рассчитанным движением Тари тряхнула головой, отчего булавки выпали, и ореховая грива распалась, осеняя лицо и плечи.

Мэннор взглянул на гостью и со стуком отставил кубок:

— Помощь? Тебя — вместо целого войска? Щедро!

Тари гневно закусила губу.

— Он согласился пропустить полки Золотоглазой через свой рельм.

— Торгуясь при этом, как меняла.

Дама чуть заметно улыбнулась, вспоминая их первую встречу:

— Купцу это привычно.

— Да, я купец! — заорал Мэннор. — И раз уж даме зазорно водить со мной компанию…

Тари, словно в испуге, прикрыла лицо ладонями (Мэннору невдомек было, что дама между пальцами напряженно следит за ним).

— Не прогоняйте меня, — произнесла она глухо. — Хотите, я на колени встану?

И, разглядев лицо Мэннора, едва не подавилась от смеха.

— Если я не исполню поручения, меня накажут.

— Благородную даму?

— Вот! — Тари рванула у горла ткань, и та поползла, обнажая старые шрамы от плети.

Мэннор, словно во сне, тронул нагое тело. Кожа была шелковистой и удивительно пахла юлтанскими благовониями.

— Вас били…

— Однажды…

— Я его ненавижу!

— О, не рыцарь Горт, нет!.. — Тари возмущенно взмахнула кистью, а потом потерлась щекой о руку Мэннора: — А меня? Меня тоже — ненавидите?

Мэннор отступил. Дама радостно ловила его тяжелое дыхание.

— У вас найдется иголка?

— Я позову служанку.

— Нет! Мало ли что она подумает… — чарующим голосом добавила Тари.

Мэннор отвернулся к окну, слушая, как шуршит ткань и Тари тихонько напевает за работой.

— Можете поворачиваться, — сказала она дерзко, — я уже одета.

— Ужин остыл, — невпопад отозвался Мэннор.

— Разогреем потом. То, что я должна тебе сказать, намного важнее.

Она училась терпению у кшиши. Эта кошка настигала свою добычу коротким рывком, но если рывок пропадал втуне, то кшиша упорно и терпеливо, забывая о сне, поджидала в колючих зарослях и выскакивала из засады уже наверняка.

Высокий светлоглазый мужчина был ее добычей. Тари уже упустила его однажды. Чего ей ждать, если это произойдет и теперь? Шелковой удавки? Камня на шею? Очереди форканской караульни? Она передернула плечами.

— Тебе холодно? — спросила добыча.

— Да. Обнимите меня.

Слово свидетеля. Черная сестра

…Обними меня и целуй долго-долго. Пусть ночь перетечет в рассвет. Я просто задерну полог. Ты не знаешь, что уже обречен. Любовь — непростительная роскошь, когда идет война.

— Тебе хорошо со мной?

— Да, Керин.

— Что ж, давай поговорим о Керин.

Лицо Мэннора сразу делается чужим и застывшим, и я понимаю, что ошиблась. Я вцепляюсь зубами в подушку. Мне страшно. Я как будто иду по трясине. Мне так часто скалилась кобылица-удача, что это не может, наконец, не закончиться. Черная Сестра, не сейчас!

— Я не собираюсь вставать между вами.

— У тебя бы и не получилось.

— У меня есть жених.

— Я рад за тебя.

— Ты разве не хочешь узнать, кто он?

Мэннор пожал плечами. Я подняла с сундука платье и стала медленно одеваться. Пальцы дрожали и обрывали крючки. Мне хотелось одновременно дать выход ярости и разрыдаться.

— Ты уедешь сегодня.

— Да.

— Когда найдешь ее мертвую, не пожалей, что не выслушал меня сегодня.

Я закричала от боли. По-моему, он сломал мне ребро.

— От-пусти-и…

Я хватала воздух открытым ртом. Было мучительно говорить. Мэннор отбросил меня и стиснул руки так, что побелели костяшки пальцев.

— Ну?!..

— Д-дай пить…

Я не притворялась. Когда так больно — это невозможно. Мэннор протянул мне чашку. Вино было кислым и вызывало тошноту. Я старалась пить мелкими глотками и дышать настолько глубоко, насколько хватало терпения.

Мэннор ждал.

Во всяком случае, этого я добилась.

— Что ты знаешь?!

— Почти ничего. Просто воины редко умирают в своей постели.

Он откинулся к стене и рассмеялся горьким скрипучим смехом.

— Ох, стоило забраться так далеко на север, чтобы поведать мне эту истину.

— Я приехала к жениху. Морок тебя возьми, мужчина! Ты дослушаешь или нет?!

Резкое движение исторгло у меня вопль боли. Наконец, Мэннор заметил, что мне худо. Бревном мужчину надо огреть, чтобы он хоть что-то заметил?..

— Тари, что?

— Грудь… мед-д-дведь ситанский.

Он затягивал мне ребра полотном, назидательно объясняя, что в Ситане медведи не водятся, только пардусы. Платье налезло с трудом. Все равно все крючки оборвала, плащом прикрою. Несколько жестких подушек под спину. Терпимо.

Я говорила медленно и с расстановками, почти шепотом. Пусть меня жалеет и чувствует себя виноватым. Пусть наклонится пониже — тем сильнее запечатлятся мои слова.

— Мой жених — Ренис.

— Прислужник из мелких…

— Меня не спрашивали, — я пальцами зажала Мэннору рот. — Он проболтался мне, что Слуги Незримых собирают войско. Почти сотня копий. Ты понимаешь, что это такое? Полтораста опоясанных рыцарей, если считать одиночек. Около трехсот лучников из Миглосе. Не мальчишек, не подвладных, которые меча в руках не держали. Настоящих воинов. Сколь ни искусна Золотоглазая, ее сомнут. В несколько дней. Может, за неделю.

Я передохнула.

— Даже если вы вырветесь в Ясень, это война.

— А Горт?

— А Горт пропустит Хагена Фроста через свои земли, и будет ждать, чем все закончится.

Я стала медленно растирать руками грудь. Я слишком долго говорила и устала. Мэннор хмуро молчал.

— В любом случае он останется в выигрыше: Фернах уже попросился под его руку.

— Зачем ты, Тари, говоришь мне это, не пойму.

Я горько усмехнулась.

— У меня много причин. Во-первых, я служу рыцарю Горту. Здесь я его посланница.

— Он изменник!

— У него нет перед вами никаких обязательств. Кроме обещания пропустить через рельм. Но он должник Золотоглазой и хочет ее спасти.

Мэннор резко отошел к окну. Темный, очерченный золотым силуэт. У меня темнеет в глазах. Когда победа так близко, навалилась слабость, и уже почти все равно, чем это закончится.

— Я должен проверить твои слова. Когда они выступают?

— В грязник. На первое новолуние.