Олег Авраменко - Конноры и Хранители

Хозяин «Красного Быка», Франь Вуйко, которого и работники, и постояльцы, из-за его фамилии, уважительно именовали вуйко Франь (то есть, дядя Франь), оказался человеком весьма любопытным и словоохотливым, но при том добродушным и совершенно безобидным. Кейт снял у него самую лучшую комнату, заплатив за неделю вперёд. В ответ на настойчивые расспросы хозяина (ещё бы такая диковинка — гость с крайнего севера!), он поведал душераздирающую историю о том, как между родами Уолшей и Мордехаев вспыхнула кровная вражда, а поскольку Кейт был младшим из сыновей, то отец буквально выдворил его с женой из страны и велел не возвращаться до тех пор, пока остальные их родственники не разделаются со всеми Мордехаями. Но если же, паче чаяния, Мордехаи победят, то род Уолшей не должен угаснуть — вот почему отец отправил Кейта и его жену путешествовать по свету, как можно дальше от Саами.

Вуйко Франь выслушал сбивчивый рассказ своего нового постояльца, сочувственно качая головой, а про себя, наверное, думал, что в варварских краях и порядки варварские. Потом он вежливо поинтересовался, как идут дела с кровной враждой. Кейт ответил, что, по последним сведениям с родины, Уолши неумолимо истребляют Мордехаев, но до окончательной победы ещё далеко — слишком уж много развелось мордехайских ублюдков.

Тут он, пожалуй, переборщил. Не то, чтобы хозяин заподозрил его во лжи, вовсе нет. Просто Джейн не выдержала и под конец рассказа Кейта истерически рассмеялась. К счастью, её смех со стороны выглядел, как горькие рыдания; обескураженный вуйко Франь немедленно рассыпался в извинениях, что по недомыслию расстроил молодую госпожу, и после этого не очень докучал им своими расспросами.

В «Красном Быке» Кейт и Джейн жили вот уже третий день.

Сумерки надвигались быстро и, когда Кейт добрался до гостиницы, уже порядком стемнело. Любезный и обходительный вуйко Франь лично встретил богатого постояльца и полюбопытствовал, как прошло его посещение вдовы Чирича. Кейт ответил, что его приняли радушно, но оказалось, что Щепан Чирич не имел никакого отношения к низоземским Чиричам (накануне он как бы вскользь обмолвился, что его прабабка по материнской линии была славонкой из Низоземья, по фамилии Чирич; а хозяин не преминул заметить, что недавно умер первый министр княжества, Щепан Чирич, и это позволило Кейту под благовидным предлогом нанести визит Славомиру Ковачу). На всякий случай он спросил, что значит «девять дней». Вуйко Франь терпеливо принялся загибать пальцы:

— Один день, два дня, три…

— Нет, нет, — перебил его Кейт. — Я знаю, сколько есть число девять. Но господин Ковач приглашал меня и жену заходить к ним на девять дней.

— Тогда понятно, — кивнул хозяин. — Господин Ковач пригласил вас посетить поминальную тризну на девятый день после смерти отчима.

— Ага, вот оно что! — кивнул Кейт, досадуя, что сам не сообразил. — А когда это должно быть?

— Через три дня. Вы пойдёте?

Кейт сказал, что вряд ли, поскольку он собирается в ближайшие дни продолжить своё путешествие, и осведомился, часто ли ходят корабли в Ибрию.

— Да каждый Божий день, господин Влош, — вуйко Франь с самого начала неправильно произносил их фамилию, а Кейт и Джейн из вежливости не поправляли его. — И по несколько кораблей сразу. Ведь Ибрия совсем рядом. — Он с непритворным огорчением вздохнул: — Жаль, что вы так скоро покидаете нас. Вы и ваша жена хорошие постояльцы.

В ответ Кейт заметил, что ещё не принял окончательного решения. Но, в любом случае, на обратном пути они обязательно посетят Мышкович и, конечно же, снова остановятся в «Красном Быке».

— Если вы решите уехать послезавтра с утра, — произнёс хозяин, — то могу посоветовать вам «Одинокую звезду». Это хороший корабль, на нём служит мой племянник Милош. Вообще-то, «Одинокая звезда» плывёт на Змеиные острова, но с заходом в Канабру — крупнейший порт на северном побережье Ибрии.

— Хорошо. Большое спасибо. Я буду иметь в виду ваш совет.

— Когда надумаете, дайте мне знать. Я скажу Милошу, чтобы он переговорил с капитаном. — Вуйко Франь окинул взглядом переполненный обеденный зал и спросил: — Я так полагаю, что вы будете ужинать у себя в комнате?

Кейт отрицательно мотнул головой:

— Огромное благодарю, но я хорошо поужинал у господина Ковач. А ужин для моей жены, быть вам так любезными, велите доставить в комнату.

— Госпожа не дождалась вашего возвращения и отужинала сама, — сообщил хозяин. — А недавно ей понесли горячую воду для купания. Прежде я даже подумать не мог, что северные… — со всей очевидностью, он едва не сказал «варвары», но вовремя прикусил язык и поспешил исправиться: — …что северные жители так часто моются.

— Мой народ очень любит горячее купание, — назидательно изрёк Кейт. — В моей стране весь год зима, снег, холодно. И мы часто паримся в бане, чтобы не подхватить простуда.

— Весьма разумно с вашей стороны, — одобрительно произнёс вуйко Франь.

Закончив разговор с хозяином, Кейт поднялся по лестнице на второй этаж, где располагались комнаты постояльцев, и подошёл к своей двери. В отличие от дверей других жилых комнат, она была двустворчатая, немного выше и почти в полтора раза шире.

«Добро пожаловать в королевский люкс», — с мрачной иронией подумал он, открывая дверь.

Кейт миновал небольшие сени с примыкавшей к ним комнатушкой для личного слуги (которого ни у него, ни у Джейн не было) и прошёл в барскую комнату. Называя её королевским люксом, он иронизировал лишь отчасти. По меркам этого мира и этой эпохи, комната, как для гостиничного номера, действительно была шикарная — довольно просторная, опрятная, с приличной мебелью и широкой кроватью под балдахином. Все стены в комнате были занавешены гобеленами, пол устлан коврами, а на окнах висели настоящие шёлковые, хоть и немного вылинявшие, занавеси. Кейт платил за неё по золотому в день — очень большие деньги, — но не жалел об этом. Они с сестрой были из богатой семьи и с детства привыкли жить в комфорте.

Часть комнаты была отделена раздвижной перегородкой, из-за которой доносился плеск воды и женское хихиканье. Проходя мимо, Кейт не удержался и на секунду заглянул в щель между двумя неплотно подогнанными секциями. Он увидел, что сестра сидит в большой лохани, наполненной водой, а раздетая догола горничная, девчонка лет четырнадцати — пятнадцати, моет ей голову. Джейн гладила живот девушки, но та нисколько не протестовала и лишь посмеивалась.

Смущённый Кейт понял, что его появление осталось незамеченным. Он на цыпочках вернулся назад и громко хлопнул дверью. Хихиканье мигом прекратилось.