Андрэ Нортон - Сказительница

— Что случилось, приятель? — негромко спросила она.

В ответ кеплианец фыркнул так громко, что девушка подпрыгнула.

Сказительница призвала ночное зрение, напевая про себя мелодию, и отчетливо увидела Монсо, его черный силуэт на фоне черноты весенней ночи. Конь смотрел на север, уши его были так подняты, что едва не соприкасались концами, шея изогнута, черный хвост задран. Кеплианец снова фыркнул и без всякого предупреждения закричал — издал вызов одного жеребца другому.

На удалении послышался ответ — свистящий звук, который не принадлежит ни одному существу, знакомому Эйдрис.

Встревожившись, сказительница выбралась из-под плаща и протянула руку к посоху. И когда извлекла клинок, его сталь слабо замерцала в свете убывающей луны.

Алон что-то пробормотал во сне, но не проснулся. Эйдрис подумала, не разбудить ли его, но, вспомнив, как он слаб, решила: пусть спит, пока возможно. Может, Монсо бросил вызов вожаку табуна диких лошадей. Известно, что в отдаленных местах Арвона еще бродят такие табуны. Расстояние или форма поверхности могли исказить ответ, сделали его таким странным.

Но когда она встала и посмотрела на север, эта слабая надежда исчезла. К ним приближались три всадника. Сердце сказительницы дрогнуло.

Она быстро привязала кеплианца к прочному кусту. Деревьев поблизости не было, но она решила, что один или два рывка узел выдержит. Если эти всадники пришли с миром… «Прошу, Янтарная Госпожа, пусть они не причинят нам вреда»! Ей совсем не хотелось, чтобы кеплианец набрасывался на мирных путников.

Всадники приближались, и Эйдрис пыталась их разглядеть. Тот, что в центре, высок и едет на рослом черном коне. Заметив красноватый отблеск глаз коня, девушка поняла, что он чистокровный кеплианец. И у нее пропала всякая надежда на мирный характер встречи.

Два коня по бокам, на первый взгляд, были светло-серым и белым. Но когда они приблизились, Эйдрис увидела, что они вообще не похожи на лошадей.

Головы у них длинные и узкие, шеи тоже, как и туловища и ноги. На них не конский волос, а кожа, покрытая чешуйками! Когда всадники на некотором расстоянии натянули поводья, животные оскалили острые зубы. Эйдрис заметила, что на ногах у них не копыта, а когти, похожие на соколиные.

«Словно какая-то неестественная помесь лошади и ящерицы, — подумала девушка. — Как те звери, о которых рассказывала мне Сильвия, те, на которых ехали верхом Марелон и его охотники в песне» То, что гонит всадника «…»

На двух всадниках черные латы, лица их закрыты шлемами, и сказительница их не видела.

Но главным был тот всадник, что на кеплианце, в сверкающей кольчуге, поверх которой наброшен темно-красный плащ с гербом. Эйдрис смотрела на этот герб. Она была уверена, что где-то уже его видела… змея, вернее, голый змеиный череп, увенчанный короной, и от него исходят темные лучи Силы…

Где она видела такой герб? Эйдрис отчаянно пыталась вспомнить. Она была с Джервоном… да, он там был, и этот самый герб был изображен… он был вырезан… на столбе ворот!

Она вспомнила! Это ворота крепости Гарт-Хауэлл, куда обладающие силой приходят учиться волшебству!

Воспоминания вспыхнули в сознании Эйдрис так ярко, что она ахнула. Она вспомнила день, когда они с отцом пришли в то место, чтобы спросить о Видящем Камне. Аббат, худой смуглый человек с бледным аскетическим лицом, вежливо объяснил им, как добраться до места Силы, где бывают видения. Но прежде чем они уехали, молодая послушница отвела их в сторону и торопливо прошептала несколько предупреждающих слов.

— Берегитесь Камня. — Эйдрис, словно въявь, снова услышала ее голос. — Он дает истинное видение, но требует за него ужасную плату!

А за головой девушки был столб ворот, и на нем, глубоко высеченный в граните, тот самый герб, который она сейчас видит перед собой. Жители Арвона боялись места, где собираются владеющие Силой, не меньше, чем Серых Башен оборотней. Это место открыто не служит Левой Тропе, но многие годы говорят…

Эйдрис хотелось схватиться за меч, но она заставила себя стоять неподвижно. Всадники остановились перед ней. Тот, что сидит на кеплианце, без шлема, и она своим усиленным зрением увидела, что он красив, у него сильный подбородок и правильные черты лица. «Красота может быть грязной, — вспомнила она предупреждение Сильвии. — Мой брат Марелон был красив».

«И Динзил тоже», — неожиданно вспомнила Эйдрис. Она держала голову высоко поднятой, меч — нацеленным острием вниз, но колени ее были чуть согнуты, она была готова к отражению нападения. Сказительница молчала, ожидая, пока вновь прибывшие заговорят первыми.

Центральный всадник наклонился в седле, пристально посмотрел на нее.

— Хорошая встреча, сказительница, — произнес он культурным вежливым голосом. — Ты и твой спутник проезжаете наши земли.

«Земли Гарт-Хауэлла», — подумала она, но не показала, что узнала герб на плаще. Так как герб не был изображен на свисающих с башен знаменах, она решила, что он тайный.

— Если мы нарушили ваши границы, сэр, прошу прощения. Это просто по неведению, — ответила она тоже спокойно и вежливо. — Мы направляемся в земли клана Красного Плаща и за них.

— Мало путников проходит здесь, — сказал всадник, и своим усиленным зрением она заметила, как он оценивающе посмотрел на нее, на все еще спящего посвященного и на Монсо. — Наши земли далеко от известных дорог. Как вы оказались здесь?

«Он меня ловит», — подумала девушка, но продолжала отвечать небрежно и вежливо.

— Мы едем уже много дней. — Она говорила абсолютную правду, не уточняя, где именно едут. — Недавно мы пересекли обширную пустыню к западу от этих холмов и оказались здесь.

Спрашивавший не мог скрыть удивления. Глаза его недоверчиво сузились… он имел право на недоверие. Сама Эйдрис ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь утверждал, что пересек большую пустыню, которая расположена к западу от Арвона. Она улыбнулась ему, думая в то же время, зачем он и его солдаты («А люди ли они? У них какой-то странной формы руки».) явились сюда.

— Удивительная новость, — негромко сказал всадник.

Монсо снова вызывающе крикнул, и конь предводителя поднял голову. Он был слишком хорошо обучен, чтобы ответить, но глаза его сверкнули красным.

— И конь у тебя удивительный, — продолжал всадник, помолчав совсем немного.

— Не удивительней твоего, — с улыбкой ответила Эйдрис.

Он тоже улыбнулся; улыбка, растянувшая губы и оскалившая зубы, не сделала его более человечным — напротив.

— Мой конь чистокровный, а твой — нет. Я считал такое скрещивание невозможным.

— Очевидно, ты не прав, — заметила она, — потому что он стоит перед тобой.