Серж Брюссоло - Глаз осьминога

«Меня зовут Зигрид Олафсен, — говорила она мысленно. — Я почти не знала моих родителей. Когда я была маленькой, мама называла меня Сисси. Я выросла в военном приюте. Однажды пришел вербовщик из Морского министерства и предложил…»

Теперь остров уже возвышался над водой, вулкан затих, лава остывала. На планете Алмоа появился новый континент. Зигрид чувствовала, что пришло время перейти к действиям. Несмотря на все усилия, направленные на тренировку мозгов, она стала забывать некоторые вещи… Иногда даже не могла вспомнить свое имя. Если ждать и дальше, то есть риск забыть свое прошлое в человеческом обличье вообще, и тогда придется довольствоваться обликом счастливой рыбы до скончания времен.

С трудом ей удалось убедить Гюса перенести бочки на остров. И правда, задание было нелегким: нужно было катить бочонки вдоль вулканического склона, выталкивая на сушу, как собака толкает носом мячик. Оказавшись на берегу, они поспешно ставили бочки, взмахивали хвостом, чтобы развернуться, и вновь погружались в воду.

Когда все найденные бочки были доставлены по месту назначения, Зигрид решила, что для нее и для Гюса настало время вновь стать людьми.

Рыжей рыбе такая затея совсем не понравилась, и Зигрид пришлось долго настаивать, чтобы убедить Гюса сделать, как она говорит, — терлась о его бок, чтобы передать свои мысли с помощью химических веществ.

Когда у нее наконец появилась уверенность, что Гюс последует за ней, Зигрид нырнула очень глубоко, чтобы взять разгон, и со всей скоростью, на которую только была способна, выскочила над поверхностью воды. Она разбила волны, как дельфин в прыжке, и упала на прибрежные скалы. Превращение началось, как только солнце высушило последние соленые капли на ее плавниках.

Рядом с ней в конвульсиях из-за изменения тканей корчился Гюс.

Зигрид охватила горячка, потом она долго стучала зубами от холода. Дрожала так, словно ее уложили на кусок льда. У нее отрастали руки и ноги, затем она стала кашлять, плеваться, задыхаться, прежде чем вновь смогла дышать воздухом. И внезапно обнаружила, что разучилась ходить и пользоваться руками. Ну конечно, она так долго была рыбой, что отвыкла от человеческих рефлексов.

Ей пришлось ползти по камням в поисках тени, чтобы избежать жгучего солнца. Зигрид пролежала так всю ночь, скорчившись, закрыв глаза. Ей было слышно, как где-то в темноте кашляет Гюс.

Все утро следующего дня друзья, по-прежнему, как во время плавания на «Блюдипе», выглядевшие подростками, заново учились передвигаться. Сначала на четвереньках, как младенцы, потом на двух ногах, но держась за скалы. А вот заговорить у них не получалось. Их голосовые связки производили лишь странное ворчание.

«Однако мешкать нельзя, — подумала Зигрид. — Здесь ведь ничто не растет. Следует прямо сегодня начать засаживать новый континент, иначе мы умрем с голоду».

Жестами она дала понять Гюсу, что им надо срочно обживать остров. То есть прежде всего рассыпать концентрированный гумус по скалистой поверхности.

Остров казался голым, сухим, бесплодным. Местами в ямках оставалось немного засохших водорослей, и там вились первые былинки скромной растительности. К счастью, на острове сформировались и углубления более крупные. Огромные естественные емкости задерживали, собирали дождевую воду. Таким образом на континенте возникли озера.

«Упавшая с неба вода не обладает мутагенными свойствами, — вспомнила Зигрид. — Ее можно использовать без всякого риска. По крайней мере, мы не умрем от жажды».

Вместе Гюсом они открыли бочки с гумусом и стали рассыпать его по серым камням. Земля сыпалась, словно черный порошок, и на воздухе увеличивалась в объеме с необыкновенной скоростью. Каждая частичка порождала десять таких же, а те, в свою очередь… Земля кишела, словно тьма насекомых.

«Как только вся равнина будет покрыта землей, — подумала Зигрид, — мы посеем фруктовые деревья. А пока будем питаться обезвоженной едой, найденной среди обломков „Блюдипа“».

Прошла неделя. Гюс и Зигрид снова научились управлять своими голосовыми связками. Но говорить могли пока шепотом.

— Здорово, правда? Мы способствуем рождению континента, — сказала Зигрид как-то вечером, когда солнце садилось за линию горизонта.

— Правда, — кивнул Гюс. — Сегодня я посадил апельсиновые деревья. Через четыре дня они вырастут, и мы сможем съесть первые фрукты.

— Еще месяц работы, и остров станет пригодным для нормальной жизни, — заметила девушка. — Корни деревьев и растений помешают порывам ветра унести землю.

— А жители? — спросил Гюс. — Животные?

— Как только у нас будет достаточно древесины, мы построим корабль или сначала хотя бы плот, — стала объяснять Зигрид. — На нем поплывем на рыбалку посреди моря. В бочках со спасательными материалами есть гидрокостюмы. Мы наденем их, чтобы вода не превратила нас. Затем принесем нашу добычу на берег и на свежем воздухе позволим рыбам вернуться к их прежнему облику. Понимаешь? Там будут и мужчины, и женщины, и дети, и животные…

— Но люди не будут ничего помнить, — возразил юноша.

— Мы обучим их жить на земле, — ответила девушка. — В том и состоит наша миссия. Нам нужно доказать им, что быть человеком очень здорово.

— Непростое задание! — вздохнул Гюс. — Нам так многое предстоит сделать! Но я согласен с тобой, надо попробовать.

Когда на острове стали расти деревья, друзья соорудили плот и отправились на рыбную ловлю. Каждый день они выходили в море, бросали сети, привозили огромных ошеломленных рыбин и вытаскивали на берег. На суше пленники вновь становились людьми. Но их приходилось закрывать в сплетенных из лиан загонах, чтобы они снова не бросились в волны. Не всегда и не все шло гладко, поскольку некоторые обращенные упорно отказывались проявлять интерес к тому, чему Зигрид пыталась их научить.

Гораздо проще было с животными, которые тотчас же убегали в только что выросшие леса.

Зигрид не теряла надежды. Она стала кем-то вроде учительницы. В окружении учеников ходила по острову и показывала, как надо строить хижины, разжигать огонь. Новые алмоанцы общались с ней с помощью кожной передачи информации, с помощью образов.

— На обучение уйдет много времени, — говорила Зигрид своему рыжему другу, — но у нас все получится.

Они продолжали выходить в море, чтобы выловить рыб и населить остров. Часто в тот самый момент, когда тащила рыбину из воды, Зигрид вспоминала о Давиде Аллоране.

«Если он не остался на подводной лодке во время крушения, — размышляла она, — то, конечно же, стал рыбой. И, возможно, когда-нибудь случайно попадется в мои сети».