Михаил Королюк - Квинт Лициний 2

Яся с показным гневом притопнула ногой и, вытянув руки, рванула к Кузе:

— Давай ухи сюда, должок отдавать буду!

— И-и-и… — тонко запищала та и радостно побежала вокруг стола.

— Стоять, — схватил я беглянку за тонкую талию и притянул к себе, — Ясь, пациент зафиксирован.

Кузя талантливо изобразила мизансцену "барышня и хулиган", а потом, якобы внезапно ослабев, с удовольствием откинулась спиной на меня, надежно придавив к серванту. Так я и держал эту провокаторшу, пока именинница весьма милосердно тянула ее за верхушки ушек. А когда мои руки отпустили ее, Наташа, вроде как по рассеянности не сразу это заметила, и еще какое-то время обтянутые тонким свитерком лопатки покоились на моей груди – ровно до того момента, как Томины брови не начали угрожающе сходиться.

— Ухожу, ухожу, ухожу, — миролюбиво согласилась Кузя и гордо продефилировала прочь.

— Все, — улыбающаяся тетя Дина окинула придирчивым взглядом стол и объявила, — готово. Иди, дочь, переодевайся.

Глаза у Яськи радостно сверкнули, и она, задернув шторку, шустро удалилась в правый отнорок.

Я вытащил из сумки магнитофон и три кассеты.

— "Отель Калифорния" есть? — деловито поинтересовалась подкравшаяся со спины Зорька.

— Так точно, мэм! — я вытянулся, оборачиваясь.

Она требовательно постучала пальчиком по моему плечу:

— Объявишь на него белый танец.

Я обреченно уточнил:

— Может быть, я сам?

Зорька прищурилась с иронией:

— Это – само собой. А танец – объявишь.

— Выпивку принес? — с надеждой спросил на ушко подошедший Пашка.

— Угу, — кивнул я, — в сумке. Почти литр.

Паштет хищно покосился на Ирку и победно улыбнулся.

Я вставил первую кассету, вжал тугую клавишу и объявил:

— Оркестр Джеймса Ласта, "Мелодия любви".

Пошел гитарный перебор, и глаза у девушек затуманились. Согнав страдальческую складочку над переносицей прерывисто вздохнула Зорька. Ира сделала неуверенный шажок в сторону Пашки и замерла, удивленная своим движением. С умиротворенной улыбкой на губах слегка покачивала головой в такт мелодии Кузя, спокойная, как великий Тихий океан при первой встрече с европейцами. Тома встретилась со мной взглядом, и в зелени ее глаз мелькнули озорные искорки.

Спустя несколько минут занавеска отдернулась, и из-за нее под начавшийся "Полет Кондора" с невинной улыбкой на губах выступила Яся.

— Ух! — невольно выскочило из Томы, и она загарцевала к подруге забавными приставными шажками. Я с умилением проводил ее взглядом.

За ней, удивленно вытянув губы дудочкой, придвинулась Кузя. Вот она уже давно сменила смешную подростковую порывистость на королевскую точность движений и почти никогда не позволяла себе детскости.

Именинница весело крутанула солнцеклешом, а затем сделала пару танцевальных оборотов под вступившую флейту, давая себя рассмотреть со всех сторон. Собравшийся вокруг женский люд теребил ее, аки стайка голодных рыбок, атакующих упавшую на поверхность корку – охи и ахи расходились кругами.

И правда, смотрелась Яська прекрасно. Она сама догадалась надеть под джинсовое платье белоснежную водолазку: получилось сдержанно-женственно и не так провокационно, как на голое тело.

По реакции было очевидно, что подарок удалось удержать в секрете. Ну, кроме как от тети Дины, что смотрела на дочь с гордостью. Потом перевела взгляд на меня и наклонила голову, молча благодаря. Я улыбнулся в ответ и легонько отмахнулся. Для Яси – времени не жалко.

Команда "за стол" прозвучала как "к барьеру". Задвигались стулья, взгляды присутствующих обратились к громадной миске с салатом и нарезанной вареной колбасе, лишь приобнявшая именинницу Кузя все продолжала что-то у той ласково выпытывать. Яся встретилась со мной глазами. Я ухмыльнулся и отрицательно качнул головой. Вот не надо мне такого счастья.

Наконец, Яся села во главе стола, через Тому от меня. Напротив опустилась на стул слегка озабоченная Кузя – похоже, она единственная сейчас думала не о салате и, даже, не о бутылке полусладкого, что торжественно выставила на стол из "Юрюзани" тетя Дина.

Я огляделся и взял игру на себя. Встал, возложил руку на запотевшую бутылку и уточнил у мам:

— Позволите мне?

Шурша, сдирается серебристая фольга. Под перекрестьем прицелов откручиваю проволочку. Теперь главное не выстрелить в потолок – это убьет вкус шампанского. Тихонько кручу то вправо, то влево тугую белую пробку, постепенно выдавливая ее вверх. Улыбаюсь Ясе, что аж губу прикусила, переживая за мои старания.

Легкий хлопок знаменует победу, из горлышка выдыхается дымок. Лью пенящуюся струю сначала Ясе, в фужеры матерей, потом по кругу.

Оглядываюсь – все смотрят на меня. Ну, что ж, мне не сложно:

— Яся, дорогая наша подруга, я поднимаю этот бокал за тебя, — посмотрел одним глазом на нее сквозь пузырящееся живым блеском шампанское, — за наше уходящее детство, что оставило на память о себе дружескую любовь и общую память. За предстоящие годы – самые лучшие, наверно, годы жизни. Найди себя, найди свою любовь и будь счастлива! За тебя, Ясенька!

Загадочно мерцая гранями дружно сдвинулись бокалы. Тонко запел о чем-то далеком и желанном хрусталь, влажно блеснули поверх потемневшие глаза именинницы. Я еще раз отсалютовал ей.

"Пусть будет счастлива, пусть!" – с этой мыслью я вдохнул сладковатый, напоминающий о цветении липы, запах и почти не чувствуя вкуса, опустошил за три недлинных глотка свой бокал. Вернул фужер на место и провозгласил:

— А теперь на сцену приглашается месье Оливье!

Спустя минут двадцать, когда все насытились по первому кругу, я ощутил легкую неправильность в витающих над застольем ожиданий. Помучался немного, а потом встал и с трудом протиснулся мимо Зорьки к мамам, что тихо шушукались между собой на уголке.

— А я ведь с повинной пришел, — сознался негромко, доверительно наклоняясь к ним.

В глазах их заполошной стаей промелькнула череда предположений, одно крамольнее другого.

— Нет-нет, — взмахнул я руками, — все не настолько страшно, как вы подумали.

Томина мама фыркнула и быстро отвернулась, давя ухмылку, Ясина – внезапно начала заливаться краской. Я пообещал себе подумать об этом потом и быстро продолжил:

— Я тут самодельного ликера принес, слабенького… Но вот что-то мне кажется, что пытаться распить его за вашими спинами будет неправильно, — глаза у Пашки, исподтишка прислушивающегося к нашему негромкому разговору, испуганно округлились. — Давайте, я вам его отдам, а вы сами решите, кому, сколько и когда наливать?