Анна Клименко - Кубок лунника

– Я не единственный черный зверь в Ловенне.

– Да, но вы…

– Я бы не стал убивать людей только потому, что с меня сняли три шкуры в Пражене, – тоном, не терпящим возражений, ответил Альвен, – как видите, я попросту бросил Блюменс на произвол судьбы.

– Бросили тех, кто меньше всего виноват в ваших злоключениях!

– А мне все равно, госпожа Вейн, знаете ли! И я вам не раз говорил, что мне безразлична судьба честных жителей Блюменса и прилегающих земель!

Беседа зашла в тупик. Малика нырнула в верхнее платье и расправляла фиолетовые складки. Затем она пожаловалась нерешительно:

– Мне снятся странные сны, граф.

– Какое совпадение, госпожа Вейн! Мне тоже снятся сны. Правда, я не могу судить о том, насколько они странные.

– Всеблагий наградил вас воистину ядовитым языком, – буркнула ведьма, – мне снилась лунница по имени Исиль. Она со мной говорила во сне. Вы, часом не знаете, кто она?

– Понятия не имею, – немедленно отозвался граф, но Малике показалось, что его голос предательски дрогнул.

– А вам что снится, Альвен? – шепнула Малика, не рассчитывая услышать ответ.

Но лунник прекрасно ее расслышал.

– Мне снится, госпожа Вейн, что мне выбивают зубы. По нашим поверьям это означает близкую смерть. Я вижу, вы наконец оделись? Идемте, Брай наверняка вас заждался.

– А вы? – Малика вышла из-за ширмы и, надо сказать, ей очень не понравился тот взгляд, которым окинул ее лунный лорд.

В золотых глазах полыхала непонятная злость, почти ненависть.

– У меня дела, – тихо сказал он, отворачиваясь, – к тому же, я хорошо помню ваше нежелание меня видеть.

Малика смутилась.

Да, она говорила нечто подобное, но тогда… тогда, похоже, она была просто вне себя от пережитого страха, от волнения, от близости смерти… И позже – как сложно пережить страшную, сосущую пустоту в душе, под сердцем… Но теперь он рядом, живой и невредимый, а она закабалена договором с ведомством Уэлша.

«Ну, дорогая, разве ты не знала, что мужчины никогда не ценят того, что для них делается?» – так сказала бы Элти Брунн, и была бы совершенно права. Малика тяжело вздохнула.

Не ценят, точно не ценят.

– У вас завидная память, – пробормотала она, опуская глаза, – но кое-что можно было бы и забыть.

– Я так не думаю, госпожа Вейн. Воспоминания – это все, что у нас остается.

Брай Рутто оказался полной противоположностью своего родственника. Правда, Малика тут же решила, что характер у всех с возрастом портится, и что Брай к двухсотлетию скорее всего станет таким же несносным как и Альвен.

А вот внешне кузены были очень похожи: те же аристократичные черты, точеные скулы, высокие лбы, гладкие черные брови и волосы, аккуратно зачесанные назад и завязанные на затылке черной лентой.

В общем, Брай Рутто производил впечатление наиприятнейшего и немного флегматичного лунника, в то время как Альвен был резок и ядовит как болотная гадюка.

И, как и предупреждал слуга, на Брае Рутто солнцем сиял шитый золотом старомодный камзол.

Малика неуверенно остановилась в дверях кабинета, но Брай галантно ей поклонился.

– Прошу вас, проходите, госпожа Вейн. Альвен уже сообщил мне о цели вашего визита, я все обдумал, и вам лишь остается услышать ответ. К слову, наряд моей покойной матушки вам очень к лицу…

– Я вам его верну, – пробормотала ведьма.

– Нет-нет! Ни в коем случае! Вы можете располагать им как пожелаете, ведь матушке уже ничего не нужно!

Ведьма прошла вглубь кабинета и осмотрелась.

Здесь, как и повсюду в доме, искусная резьба по дереву поражала воображение. Мебели было совсем мало: светлый письменный стол, пара стульев и широкое кресло у входа.

– Прошу вас, садитесь, – проворковал лунник.

– Кажется, для того, чтобы услышать ответ, вовсе необязательно удобно располагаться, – она грустно покачала головой. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы угадать ответ Брая.

– Как пожелаете, – добродушно согласился он, – тогда я не буду занимать ваше драгоценное время, госпожа Вейн. Как вы, должно быть, предполагали, я не поеду в Блюменс. Ну, посудите сами, какой мне прок в том, чтобы сменить этот прекрасный светлый дом на мрачную башню лунника в не менее мрачном уголке Этернии?

Она опустила голову.

Проку, конечно же, никакого… И вообще, глупо было рассчитывать на то, что этот холеный и довольный жизнью аристократ захочет отправиться в прогнивший Блюменс.

– Там же… некому теперь защитить людей, – глухо произнесла Малика.

– О, ну об этом стоило подумать тем, кто арестовывал моего кузена, а затем подвергал многочисленным пыткам, госпожа Вейн. Нет, не нужно бледнеть, я вас ни в чем не виню. Но посудите сами, почему Альвен должен был оставаться лунным лордом там, где его готовы убить только за то, что он не принадлежит к человеческой расе?

Ведьма покачала головой и молча поднялась. Говорить было не о чем, спорить тоже было не о чем. Глупо отрицать правоту Брая.

– Тем не менее, мне не очень приятно, что я разбил ваши надежды, – мягко продолжил лунник, – быть может, я могу что-то для вас сделать?

Она пожала плечами. Нет, ничего он для нее не сделает. Хотя…

– Если вас не затруднит, передайте своему кузену… Что я искренне сожалею о том, что когда-то сказала ему в Ирисовых пустошах.

Золотые нечеловеческие глаза блеснули.

– Но вы могли бы сказать ему это сами, госпожа Вейн.

– Он не станет меня слушать, – ведьма развела руками, – я ухожу, господин Рутто. Все, что мне осталось – пожелать вам счастливого дня рождения.

…Покидая деревянный дворец Малика чувствовала себя как выжатый лимон. Альвен Рутто, похоже, ее ненавидел. Брай Рутто, судя по всему, не собирался менять свое решение по поводу переезда, а это значило, что весь Блюменс мог попросту исчезнуть с лица Этернии, если в ближайшие дни не последует императорский указ о новом графском титуле, пожалованном какому-нибудь луннику. Страшная в своей внезапности лунная немочь не дремала, притаившись среди ночных теней; эпидемию не удалось изжить – и только близость лунника заставляла ее отступить.

Но, положа руку на сердце, самая дурная новость – это узнать, что граф Рутто презирает и ненавидит госпожу Вейн.

Это было так обидно и больно, что слезы наворачивались на глаза, а к горлу подкатывал горький комок. Если бы только можно было повернуть время вспять! Если бы только она нашла в себе силы сказать то, что было нужно, и то, что было правильно…

Малика всхлипнула и быстро вытерла одинокую соленую капельку со щеки. Проклятое, своевольное сердце! Она бы с радостью заменила его на булыжник из мостовой, если бы только существовала в мире магия, заставляющая камень гонять кровь по телу.