Елена Белова - Сердце феникса. На переломе.

Второй сон был похуже первого — раненая жар-птица отбивалась от стаи ворон. Металась по какой-то незнакомой пещере, и все ближе заваленное камнями дно, и все тяжелей полет, и все хуже слушаются крылья, роняя золотисто горящие перья вперемешку с каплями крови. Проснулся от того, что трясли за плечо — оказывается, кричал и разбудил Макса. Кое-как выпроводил встревоженного друга и долго сидел, глядя в зеленые извивы растений. Потом первый раз потянулся за крохотным полупрозрачным баллончиком. Брызнул себе в лицо душистым лимонным спреем, досчитал до тридцати… и провалился в сон, глубокий и как считалось, без сновидений.

И вот теперь это…

Лина. Что-то случилось с Линой… Неужели?

… И черная явь.

Мир Земля. Лина.

— Дрянь.

Лина устало подняла голову.

На этот раз Повелитель не сдерживался, и комнату затрясло. По ближайшей белой стене поползла огненная полоса.

— С***! — на узкую постель падает Кристалл. Обычный шестигранник со служебной маркировкой.

Лина закусила губу — ее кристалл. Просто оставила на память. Там Леш… Она хранила запись в своей комнате, в Лиге.

Нашли.

— Куда вы открыли пробой? В какой мир? В какой, дрянь? — разъяренный Вадим не ждет ответа, но комнату трясет, как самолет в воздушных ямах, стены лихорадочно меняют цвет в нестерпимо-радужные переливы, и Лина зажмуривается, когда кристалл у ее бедра вдруг взрывается мельчайшей хрустальной крошкой…

— Я уничтожу тебя за это.

Его голос еще звучит в белой комнате, когда он исчезает в черной вспышке, еще звучит, отдаваясь от зачарованных стен:

— Я уничтожу тебя… уничтожу… я тебя уничтожу…

Спасенные…

Мир Земля. Этьен.

— Этьен, проведен переучет продуктов. При данной численности хватит на полгода. Если…

— Хорошо, рассчитывайте.

— Этьен, мы провели переучет… уточнен список погибших. Двести двадцать семь человек. Вывесить список?

— Да. И в другие убежища передайте. Тоже ведь хотят знать…

— Есть.

— Этьен, к нам просится та группа, из Ирландии. Радикальная группировка… Кого отрядить на переговоры?

— Не знаю. Подожди…

Этьен потер лицо. Сколько он уже не спит? Двое суток? Или больше? Он был просто не готов к этому… Как они справлялись — Сергей, Петр Валерьевич, Алекс — с той лавиной дел, которые рушились на голову ежеминутно? Как он вообще влип в это? В это… руководство? Почему, черт возьми, в их убежище не нашлось кого-нибудь постарше и поопытней? Как же ему не хватает к спокойной сосредоточенности Сергея, неукротимой энергии и предусмотрительности Лешки, уверенности учителя. Они бы справились со всем: с тем, что в убежище не хватает места, и приходится спать по очереди, в две смены. С тем, что аварийная телепортация разделила семьи, и штаб осаждают матери, умоляющие отправить их к детям, и мужья, требующие воссоединить их с женами и ребятишками. И сколько ни объясняй, что требуется затаиться на время и даже связь держать по минимуму, они только смотрят умоляющими глазами и упрашивают. Если не переправить, то хоть узнать, где родные! С тем, что два мага подрались (нашли время, придурки!) чуть не обрушили потолок в спальне второго уровня, и теперь надо как-то наказать одного за провоцирование конфликта, второго за несдержанность. С тем, что у порога постоянно толчется команда особо деятельных, требующих отправить их на разведку или отлов «языков» и очень обижаются, когда им предлагают вместо этого отправиться на сортировку продуктов и наладку освещения… С тем, что в лазарете лежат три десятка раненых, а все лекарства, оставленные в этом чертовом убежище, закрыты кодом, который неизвестно кто должен был сообщить, да так и не сообщил. И теперь пятерка лучших «ломщиков» чар без перерыва на отдых пытается вскрыть этот **** «сейф», чтоб его! Хоть бы кто-то помог… Хоть бы Алекс скорей вернулся…

— Этьен, новости.

— Хорошие или плохие?

— Как сказать. — Тони был явно растерян. — Нас эльф нашел. Мальчик этот, который с Марком вместе «прыгнул», его сын. Эльф его подлечил как-то по своему… и он пришел в себя. Так вот, он сказал, что Огневу скорей всего, взяли. Все остальные в той последней группе погибли. Феникс отправила мальчишек на последнем телепорте.

— Так.

Усталость вдруг перестала каменно давить на плечи. И глаза… они не перестали болеть, словно в них песку насыпали, нет, но это было уже неважно. Значит, вот как… Сергей, Петр Валерьевич… Лина. Ну что, Этьен, мечтал свалить с себя ответственность? Привык, что рядом всегда есть тот, кто решит за тебя? Кто-то умнее тебя, опытнее, кто-то более предусмотрительный и знающий?

А вот получи. Нет больше никого постарше, ты один. А значит, придется тебе самому стать предусмотрительным, решительным и знающим. И прекратить ныть, черт побери!

— Так… Собирай совещание, Тони.

Приз фениксу…

Мир Земля. Лина.

В этой комнате, конечно, не было ни окон, ни часов. Но то, что близится время очередного ежедневного визита Повелителя, она чувствовала, даже не открывая глаз. Гордись, феникс, к тебе он приходит чаще, чем к брату…

Но гордиться не хочется.

Ничего не хочется.

Он приходит ежедневно.

Сотворяет себе кресло, потягивает сок… уже не угощая ее, и беседует… Беседует… Если это можно так назвать. Каждый разговор — как пытка. Повелитель умен. И знает, куда бить. Он находит не только уязвимые точки, было б легче. Нет. Повелитель словно видит самое дорогое, то, ради чего давно мечтавшая о смерти девушка цеплялась за жизнь, находила силы любить и верить, то, что составляло ее суть, ее душу.

И растаптывал одно за другим. Безжалостно и аккуратно, с несвойственным Ему хладнокровием.

Ей некуда было деться, негде укрыться, невозможно сопротивляться… только терпеть.

Еле слышное движение воздуха. И давящее ощущение чужого взгляда. Пришел.

— Опять валяешься, Лина? Даже Повелителя не поприветствуешь?

Белое кресло, оранжевый бокал…

— Сегодня поговорим о твоей глупости…

Она молчала, но это становилось все трудней…

— На что ты клюнула? На лицо? На зеленые глазки? Он красавчик, кто спорит… Этого хватило?

Ты же при дворе не смотрела даже на темных эльфов! Что ты в нем нашла, феникс? Что в нем было такого, чтобы разрушить свою жизнь?!

Что? Лина вспомнила тепло, которое грело ее при взгляде на спящего Леша… Жар, плавивший сердце при взгляде в его глаза. То, как разом отодвигалось рядом с ним все плохое и темное, что приносила жизнь… Разве это была жизнь — до него?

— Ах да… Любовь… — в голосе Вадима это слово прозвучало глумливой насмешкой. — Любовь… Лина, ты и правда такая дура?