Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии: Звёздные раны

— До первого поста ГАИ! Или до деревни! Позвоним в милицию! Я их хорошо рассмотрел и запомнил. Найдут! Это же вооружённый разбой! За это полагается лет десять!..

Зимогор не знал, куда выведет этот просёлок, а «штурман» был занят не дорогой, а предстоящей местью; впрочем, сейчас было и не важно, главное, уехать от этого места, найти людей, ближайшее жильё, чтоб отлежаться. У него уже было сотрясение мозга, перед первой свадьбой, когда в одночасье решили с невестой в зимние каникулы сгонять на Красноярские Столбы. Тогда он сорвался на Перьях, на глазах будущей жены улетел на сорок метров вниз и не разбился насмерть, поскольку угодил в двухметровый сугроб. Могло бы вообще ничего не случиться, не будь накануне сильной оттепели: удар о твёрдый наст под снегом, кроме всего, «усадил» ещё и шейные позвонки, иногда напоминающие о себе перед непогодой. А не очень сдержанный на диагнозы доктор сказал, к старости вообще замкнёт шею…

Зимогор знал, что сотрясение мозга лечится покоем и ничем больше…

Он впервые за тридцать пять лет получил по башке из-за женщины — тогда он считал, что мусорщик нанял местных бандитов, чтобы отомстить за свою жену и ветвистые рога на собственной голове. Все его доводы относительно Манораи Зимогор всерьёз не воспринимал. У него никогда не было конкурентов, и все девушки, начиная со школы и самой скромной дружбы и кончая экспедицией, всегда оказывались свободными.

Никогда не существовало причин устраивать турниры, и потому сейчас, наперекор всему, несмотря на дикую боль при тряске, он чувствовал некое обновление и даже азарт. В тридцать пять, а вернее, ещё раньше, Олег ощутил тоску по юности и уже несколько лет жил с чувством безвозвратно утраченного. Иногда он, словно старик, оставаясь в одиночестве, начинал кряхтеть, пить водку и думать горестно, предрешенно, будто умирать готовился. Казалось, в жизни уже не может ничего случиться такого, что заставит его вновь карабкаться на Перья Красноярских Столбов, дурачиться и быть самим собой.

И вот случилось: слуховые галлюцинации в Манорайской впадине обратились в реальную женщину Лаксану, за которую в удовольствие схлопотать по башке и наплевать, кто она, чья жена и как жила до этой встречи…

Только бы отлежаться дня три-четыре…

— Хотели создать правовое государство, а создали беспредел! — бухтел топограф, предусмотрительно севший на заднее сиденье. — Бандитизм дошёл до такой глуши!.. Какие на хрен законы?! Дикий Запад сделали из России. И оружие отобрали! Небось сам Аквилонов ходит с маузером, а тут драного ружья не положено!.. Всё, я больше ни в одну экспедицию не поеду без пистолета. Приеду и скажу!.. Не знаю, как вы тут будете работать?

Скоро земля пошла под уклон, и Олег давил на тормоза: машина неслась с горы и приземистые ели на обочинах мелькали, сливаясь в зелёное марево. Он опасался не вписаться в поворот, считал толчки огненной боли в затылке и километры на спидометре. Нудный голос напарника становился ненавистным.

— Уволю, — ещё раз пообещал он. — За одиннадцать секунд… Лучше заткнись.

Как спасение из-за очередного поворота выплыла горно-алтайская деревушка, вытянутая вдоль дороги. В огородах ещё лежал снег, по канавам бежали ручьи и над тесовыми крышами отчего-то поднимались столбы пара. Олег остановил машину возле дома, во дворе которого бородатый мужик колол лёд, — больше ни души не было по всей улице, если не считать пуховых полуоблезлых коз, пасущихся на вытаявших лужайках.

— Телефон! — засуетился топограф. — Я на телефон! Чтоб по горячим следам!

— Сидеть, — тихо приказал Зимогор, поскольку даже от движения челюстями разрывало затылок.

— Как же, Олег Палыч! — возмутился тот. — На нас напали! При исполнении!..

Вслепую, наугад, он схватил напарника за нос, сдавил пальцами и потянул к низу: это было сделать легче, чем говорить…

— Понял! — прогундел топограф, — отпусти…

Зимогор вывалился из машины, сделал два шага и упал грудью на изгородь. Мужик вонзил пешню в землю, со стоическим спокойствием осмотрел обоих, после чего растворил калитку, словно ждал гостей давно.

— Заходите.

— Мне бы отлежаться, — сразу сказал Олег. — Заболел…

— Да вижу, — обронил бородатый, открывая дверь сеней. — Давай в избу.

Сразу у входа оказалась высокая деревянная кровать с горой подушек, притягательная, заповедная: только бы положить голову и замереть… Мужик сдёрнул покрывало, откинул одеяло, бросил подушки на сундук.

— Сам разденешься? Или помочь?

— Сам…

Олег через силу стащил куртку, свитер, потом сел и выпутался из брюк.

— А чего мокрый? — спросил хозяин, забирая одежду. — Купался, что ли?

Отвечать ему уже не хотелось да и не имело смысла. Зимогор наконец-то приклонил голову и закрыл глаза — в ушах заворковала, зашумела горная речка и кровать понеслась, закружилась в бурунах и волнах бесконечного порога.

— Этого… не пускай к телефону, — проговорил он.

— А у нас нет телефона, — спокойно сказал мужик. — И света нет… Вот таз, если рыгнуть захочется.

Он засыпал под звенящий шум реки, и когда открыл глаза, увидел сначала солнце, но это был уже другой день. Хозяин возился за кухонной перегородкой, а у постели в ногах дремал на стуле человек лет сорока, необычного для глухой деревушки вида: буйная, с проседью, шевелюра, аккуратная борода на сухом породистом лице и совсем уж неуместные чёрный смокинг и бабочка. Он даже на сельского врача не походил — слишком ухоженный и солидный — скорее, на актёра, оперного певца, если судить по выпуклой грудной клетке, или маэстро.

Топографа нигде поблизости не было…

Олег рассматривал незнакомца секунд десять, не больше: тот почувствовал взгляд, приподнял веки и, даже не пошевельнувшись, сказал совершенно трезвым, спокойным голосом:

— Оставь нас, гой.

Хозяин будто ждал этой команды, тотчас же накинул дождевик и вышел. Лишь после этого «маэстро» разомкнул сложенные на груди руки, встал и отряхнул остатки дрёмы.

— Извини, перелёт, часовые пояса… Там сейчас ночь.

Кому и зачем это сказано, Олег не понял, дотронулся пальцами до своих подглазий — опухоль затянула веки и наверняка была синюшной, как в прошлый раз, когда сверзился с Перьев. Мусорщик отплатил за свои фингалы…

— Не страшно, это пройдёт, — проговорил незнакомец, заглядывая ему в глаза. — Зато сегодня нет головокружения. Вестибулярный аппарат пришёл в норму…

Пощёлкивая пальцами, он поводил рукой над лицом — вправо, влево, вверх, вниз и остался удовлетворённым.

— Вы доктор? — спросил Зимогор.

— Только по образованию… Но ещё дня три нужен абсолютный покой. Тебе не трудно разговаривать?