Логово заядлых неудачников - Анна Нимная
Прабабка Зармалессии почиталась как великая и могущественная колдунья, чей талант унаследовала королева-мать. Впрочем, сейчас Её Милость слишком увлеклась различными настойками на грибах и маке, «умиротворяющими душу и смиряющими страсти», так что пророческий дар её надолго покинул, и единственное, что Зармалессия видела в своих бредовых снах или грёзах наяву — это бесноватые картинки. Однако сегодня будто бы всё вернулось к истокам, восвояси, и Нин-дар-нана сумела на миг приподнять завесу из реальности и заглянуть в грядущее. И то, что она там узрела, не требовало дополнительных толкований; оно не призывало к тяжёлым раздумьям, отнюдь. Никаких загадочных фраз, никаких иносказаний, всё было предельно ясно. Будущее не оставляло сомнений, оно сулило одно — неминуемый крах, неотвратимую беду.
Да, можно называть суда «непотопляемыми», но время беспощадно к смертным и их строениям. Любому кораблю суждено погибнуть, его разрушат волны, он сгниёт и всё равно пойдёт на дно, сколь опытным ни был бы капитан и как бы ловко не лавировал среди скал. Даже стоя у причала, лодка уже обречена. Остаётся уповать лишь на те далёкие странствия и новые открытия, которые команде удастся совершить за короткий срок в людские жизни. Однако, это не всякому по силам. В конечном счёте, в знакомых водах проще плавать, только у единиц имеется решимость, чтобы поднять якорь и отправиться за горизонт.
— Мируна! Мируна, где ты? Скорее сюда! Твоя… твоя госпожа тебя зовёт!
Зармалессия очень быстро позабыла о руте и шалфее, якобы защищающих от ведьм и отваживающих злых демонов, и вскоре рука её неосознанно потянулась к миске, где аккуратной горкой были сложены драгоценные пилюли, охлаждающие кровь. Чёрные и округлые, они походили на крупные жемчужины, сверху шарики покрывала тонкая перламутровая плёнка, на которой то вспыхивали то гасли сине-зелёные всполохи. Эта игра цвета особенно выделялась на тёмном фоне лекарства, и Её Милость забросила себе в рот сразу пригоршню из шариков, которые, на поверку, всего лишь дурманили разум и приносили лёгкое забвение. Зармалессия хорошо знала, что их слова утешения — лживы и ненадёжны, и что столь сладостной пилюлей не утолишь сухую жажду горя, однако всё равно в бреду королева шептала:
— Пускай на поле маки расцветут… Мируна… где ты?
Женщина с трудом забралась на кровать и погрузилась в тревожный сон.
Когда королева-мать пришла в себя, Мируны по-прежнему не наблюдалось рядом. Её Милость лежала на пышных подушках, одна рука покоилась у неё на груди, а вторая располагалась у лица, и первым, что Зармалессия узрела после пробуждения, были её собственные пальцы. Толстая и густая коса правительницы, переброшенная через левое плечо, обвивалась вокруг стройного женского торса, словно чернильный глубоководный питон. В покои уже проникли сумерки, и все предметы потускнели, ровно, как и боль.
В личных покоях Главного советника, Зархеля Великолепного, первого ара дома Аон, всегда кипела деятельность до самого позднего вечера. Из распахнутых дверей, которые почти никогда не закрывались на замок, в коридоры лился тёплый свет свечей и масляных ламп. Свет ковром стелился по блестящим каменным плитам, как бы приглашая пройти внутрь всех желающих, тех, у кого имелись неотложные дела к Его Светлости или срочный донос для него. Правда, на сей раз к Зархелю наведалась Её Милость. Она заявилась в неурочный час, когда большинство придворных уже лежало в собственных постелях, а слуги разбрелись по углам, и хитрые переплетения из галерей и залов Янтарного дворца патрулировали только редкие ночные стражники.
Зархель сидел за обширным письменным столом, весь погружённый в бумажную работу. Его держали в оцеплении шеренги из стопок с документами, чернильницами, сосуды с песком и тщательно очинёнными перьями, и где-то среди богатых канцелярских полей затерялась единственная отрада Главного советника — кружка с горячим травяным отваром. Вина Зархель не чтил.
— Ваша Милость, — тихо поприветствовал вошедшую советник, даже не оторвавшись от бумаг и не удостоив гостью беглым взором.
Он не счёл нужным подскакивать на ноги и тут же раскланиваться, ибо никого в помещении больше не наблюдалось, а Зархель выполнял работу за двоих в то время, как королева-мать свои обязанности давно свалила на плечи окружающих. Он прекрасно знал, что Зармалессия всё понимала, с другой стороны, настырная и неугомонная кузина постоянно отвлекала своего двоюродного братца от насущных забот, то ли выпрашивая внимания, то ли просто ища того, кто сумеет развеять её страхи.
— Ох уж эти Воины Вереска, — проворчал советник, просматривая очередной донос. — Посмели в открытую противостоять нам, что они о себе возомнили? Слишком много спеси, и мало благоразумности…
Пока Зархель Великолепный обрисовывал ситуацию, которая, вообще-то, не особенно волновала королеву, женщина нервно прохаживалась туда-сюда, топча красно-бордовый ковёр с золотыми кисточками своими шёлковыми туфельками.
— В который раз сожгли запасы зерна, а в поджогах обвинили нас, представителей дома Тёмных Ручьёв. И что за отчаявшийся безумец отважился сознаться в таком злодеянии? Предал и собственный дом, и семью!
Наконец, Зархель отложил бумаги на край стола и взглянул на Зармалессию. На королеве не было лица, зато была корона. Советник недовольно повёл бровью, а затем нахмурился. Для чего Её Милость надела тиару мага-короля из золота, жемчугов и резных цветов из янтаря в виде кувшинок? Для чего украсила своё чело этой увесистой драгоценностью, а теперь тревожит воздух в его кабинете, раскачивая массы столь бессмысленным брожением?
— Поджоги произошли рядом со столицей, в селении Гужбар, и нам теперь полагается выслать уполномоченных представителей и пополнить утраченные припасы за собственный счёт, дабы восстановить репутацию дома и развеять сомнения, — Зархель продолжил разговор о том, что беспокоило лично его, пока королева отмалчивалась.
— Опять обеспечивать всяческий сброд?
— Ваша Милость… Народ жаждет любить Вас, так отчего же Вы мешаете ему? Нам должно накормить несчастных и сирых, это — благородное дело, что приумножает славу.
— Подобные «благородные дела» приумножают лишь долги! — злобно прохрипела Зармалессия и подбежала к окну, которое почему-то в кабинете Зархеля всегда было закрыто плотной занавеской. — Ты ведь знаешь, дорогой кузен, мы с радостью накормили бы бедных, только бедные предпочитают выпить за наш счёт, им не до еды.
Главный советник растянул потрескавшиеся губы в удовлетворённой улыбе и хмыкнул:
— Ну и ну, не впервые поражаюсь тому, насколько Вы осведомлены, хотя якобы ничем не интересуетесь, помимо охоты и коллекционирования.
