Саламандра - Полевка
— Все хорошо? Ты цел?
— Все хорошо. Вы молодцы! Держись!
— Лекс… — Сканд подошел и положил руку на плечо, — Лекс, у лизийцев отравленное оружие, даже маленький порез может оказаться смертельным. А у него большая кровопотеря, он, скорее всего, не выживет.
— Этого никто не знает! — Лекс осмотрел небольшую рану, сквозь которую толчками выходила темно-пурпурная кровь, — надо зажать рану, зашить! Может, он и выживет! Он должен выжить, он ведь такой молодой!
Лекс зажал рану руками, судорожно соображая, что можно сделать. Кровь выходит толчками, возможно, пробито сердце, или артерия, но он ведь до сих пор жив! И эти люди-ящеры такие живучие! Может, расширить рану и добраться до внутренних повреждений? А потом зашить все обратно? Со Скандом же все получилось!
— Не плачь, все хорошо, главное, что ты жив, — парень улыбнулся Лексу, а потом повел глазами по сторонам, — а Зеленый жив?
Лекс закусил губу и смотрел, как жизнь тихо оставляет парня вместе с кровью. Он побледнел и губы посерели. Заметив того, кто лежал рядом, он тихо улыбнулся и потянулся к нему рукой, как будто хотел прикоснуться… но не дотянулся…
— Лекс, — Сканд поднял мужа за плечи, — пошли, все закончилось. Пошли во дворец. За ними уже пришли…
Лекс поднял глаза и сквозь пелену слез заметил молчаливые фигуры в белых балахонах. Они казались одинаковыми, со спрятанными в рукавах кистями рук. Как надгробные статуи, безликие и молчаливые. Сканд тянул за собой спотыкающегося Лекса и что-то говорил, поправляя складки тоги на себе и муже. А Лекс думал о двух парнях, двух младших, и других младших, которые сегодня сражались за него. За то, чтобы он остался жить…
— Надо умыться и переодеться, — Сканд затолкнул Лекса в одну из комнат, — нельзя появляться рядом с Ламилем в таком виде. Он перепугается. Лекс не молчи, ты меня пугаешь. Скажи что-нибудь!
— У меня все хорошо, — Лекс доплелся до кресла и осторожно уселся, как будто стеклянный, — а о каких метках говорил центурион?
— Метки лизийцев… — Сканд присел перед рыжиком и заглянул ему в глаза, — эта такая печать-татуировка на внутренней стороне плеча, почти под мышкой. Её ставят наемникам, тем, кто зарабатывает убийством на кусок хлеба. Такие себе элитные наемники с собственной гильдией и внутренними законами чести. Первые пришли из Лизеи, а потом основали здесь свою собственную гильдию воров и убийц, набирают из сброда самых отчаянных и гордятся, что они такие особые, раз своя гильдия есть. Их услуги не всем по карману, но зато они обязательно выполняют заказ и в случае неудачи не сдают заказчика.
Слуги занесли тазы и кувшины с водой. Сканд скинул с себя одежду и быстро стал смывать кровь над тазом.
— Кто-то выложил крупную сумму, — Сканд вытерся полотенцем и потянул Лекса, заставляя встать, — десять лизийцев — это совсем не шутки! Я еле с одним управился, и даже если бы был вооружен, то справился бы с тремя, ну, четырьмя максимум. Если бы не монахи, они положили бы и охрану, и телохранителей, и мы бы остались лежать на площади. Лекс, вставай! Надо сменить одежду, она вся в крови! И руки надо помыть!
Лекс растерянно посмотрел на себя. Синяя тога была в черных пятнах, а руки едва ли не по локоть в крови. Лекс только заторможенно удивился, и когда успел завозюкаться? А потом вспомнил парня на булыжной мостовой и толчками выходящую кровь. Запах крови, сладковато-железистый, осел где-то на корне языка. Лекс едва успел согнуться над тазом, когда его вырвало. Вода была красной от крови, что Сканд смыл со своих рук, и Лекса вырвало еще раз. Поскольку Лекс так и не пообедал, то желудок выдал немного едкого желудочного сока с желчью и судорожно затих.
— Он отравился? — в комнату проник Кирель и бросился к скрюченному рыжику, — его ранили?
— Нет. Он убил человека, а по первому разу все блюют дальше, чем видят, — Сканд погладил Лекса по спине и протянул стакан с водой.
Лекс только сейчас понял, что когда тыкнул мечом в жирдяя, то, скорее всего, нанес ему серьезную травму. Желудок забился пойманной птицей, но он отдал все, что имел, и сейчас мог только скручиваться в узелок от очередного спазма. Лекс прополоскал рот, выпил предложенной воды и, к собственному удивлению, понял, что смерть жирдяя его как раз не волнует и убийцей он себя не считает.
— Фу, Сканд! Что за манеры! — Кирель недовольно фыркнул и погладил Лекса по склоненной спине, — ты не в казарме, выражайся, как положено императорскому сыну!
Сканд дернулся и едва слышно рыкнул в ответ, но смог взять себя в руки и почти внятно произнес:
— Простите, папа, — замялся амбал, — нам бы свежую одежду. Лекса надо переодеть. Пошлите слуг к нам домой.
— Я дам свою, — Кирель отмахнулся, — а тебе подберут что-то отцовское. Ты на него все же очень похож, и манерами, — Кирель оценивающе скользнул взглядом по голому Сканду и ухмыльнулся, — и статью. Такое же большое и упрямое животное, никакой изысканности! Лекс, мальчик мой, как ты? Откуда на руках столько крови? Ты точно не ранен?
— Нет, со мной все в порядке, — Лекс смотрел, как в комнату примчались слуги с большим тазом и кувшинами с горячей водой. — Мы очень благодарны за помощь. Там погибло столько монахов, мне очень жаль.
— Все хорошо, не переживай, главное, что ты жив, — Кирель посмотрел на Сканда и добавил, — что вы оба живы… А монахи всего лишь исполняли свой долг перед богами. Они защищали их любимое дитя и, значит, они не даром прожили свои жизни. Теперь боги наградят их, позволив им переродиться для лучшей жизни, скорее всего, в богатых семьях, купцов или патрициев, возможно, даже старшими сыновьями. Но если они в следующей жизни поведут себя плохо, то окажутся в очередной или рабами, или вообще ящерами, и на них будут камни возить.
Кирель, пока отвлекал Лекса милой беседой, сам шустро раздевал расстроенного парня и, едва дождавшись, пока слуга расстегнет на его ногах ремешки сандалий, чуть ли не затолкнул его в таз с теплой водой.
— Вот так! — Кирель потянул Лекса за руку, заставляя сесть в воду, — сейчас ты успокоишься, мы смоем с тебя всю грязь, и ты опять будешь веселым и жизнерадостным. Не стоит переживать из-за смерти. Это обязательное условие жизни. Все умирают, этого никто не смог избежать, поэтому и волноваться из-за смерти не стоит. Переживать стоит только из-за самой жизни, как именно ты ее проживешь, сколько сделаешь хорошего или плохого. Боги взвесят все твои
