Николай Басов - Кожаные капюшоны

“Он держится, он ещё держится”, — думал Лотар о Жилосе, нагоняя Камазоха, который инстинктивно отпрянул назад и попытался увернуться от Лотара. Желтоголовый послал вперёд Гвинед с силой последнего и единственного удара.

Камазох всё ещё пытался увернуться…

Гвинед вошёл в его шею на добрых два дюйма, и тёмная кровь цахора фонтаном ударила в лицо Лотару, заставив его дрогнуть от чудовищного запаха демона.

Камазох выронил меч с Жилосом, одним резким борцовским движением выкрутил свою руку из хватки юноши, сумел освободить и левую руку, но…

Меч Стака со свистом впился в его бедро, рассекая ту субстанцию, которая заменяла цахорам плоть, вместе с костью, так что нога повисла на полоске чёрной кожи комбинезона.

Камазох крутанулся на месте, освобождаясь от меча Стака, застрявшего в его ноге, ударил противника кулаком в грудь, чтобы он не сумел нанести ещё удар, попытался отскочить от следующего удара…

Меч Мало, как карающий серп, подрезал левую руку цахора снизу, и она, разбрасывая крупные капли нечеловеческой крови, закрутилась в воздухе и отлетела на десяток шагов в сторону.

И тогда Камазох закричал. В этом крике слились и боль, и жажда мести, и разочарование, и удивление, что он проигрывает бой, который ему самому казался победным. Где-то сзади, у контрфорса от этого крика лопнул валун. Щелчок был похож на взрыв, который поднял “Святого Спирадона” на воздух… Ещё дальше обвалилась черепичная кровля… И ещё от этого крика прямо в воздухе возникла завеса, которую не мог бы пробить даже проникающий взгляд Сухмета. Но на этот раз Камазох бился с людьми, обученными Лотаром, и такие приёмы, как крики, ослепляющая вспышка в лицо, дымовая завеса, оказали на орденцев не совсем то действие, какого ожидал цахор.

Ведьмин крик потребовал от Камазоха предельного сосредоточения. Демон на время остановился — и стал уязвимым. И тогда Бородул вдруг пустил веером перед собой семь сурикенов. Крик захлебнулся….

Когда дым рассеялся, они увидели, что Камазох, согнувшись в поясе, убегает по площади, опираясь на руку вместо отрубленной ноги и пытаясь вырвать из живота один из сурикенов Бородула. Но сурикен был сделан так, что выдрать его было нелегко даже Магистру цахоров. Он замешкался, утонув в приступе безумной боли, и не успел удрать, пока висела завеса. А когда она пропала, это стало и вовсе невозможно.

С победным, трубным рёвом Опристак, который всегда лучше бегал, чем дрался, и до сих пор не очень высовывался вперёд, настиг его и мощным ударом перерубил позвоночник оставляющему за собой кровавую дорожку цахору. Тогда Камазох наконец упал на брусчатку и затих. Конечно, он был ещё жив и через пару часов сумел бы восстановиться и уползти из Лотарии в лес, но никто не собирался предоставлять ему эти два часа.

Лотар опустил Гвинед и Акиф. Потом, опомнившись, стряхнул с них кровь на камни и убрал оружие в ножны. Оглянулся.

Сухмет уже почти пришёл в себя и понимал, что происходит вокруг, но Рубос по-прежнему держал его за плечи.

Мало вытирала свой меч о специальную тряпочку, которую вытащила из-за пояса. Бородул для верности отрубил Камазоху голову и откатил её подальше от трупа, с интересом рассматривая то, что находилось в кожаном капюшоне. Бородул дрожащими руками размахивал в воздухе, пытаясь понять, как Камазоху удалось уйти от его сурикенов, почему только один, кажется последний, попал в цель. Но сейчас даже Лотар не смог бы разрешить эту загадку, да он и не пытался.

Он подошёл к Жилосу. Юноша, спасший их всех, был, разумеется, мёртв. Но его душа, без сомнения, ещё находилась где-то рядом. И Лотар произнёс:

— Спи спокойно, Жилое Самоотверженный. Сегодня ты спас не только наши жизни, которые стоят не так уж много. Ты спас Орден, твоё имя будет занесено в его анналы, и тебя будут помнить как спасителя всех, кто придёт в этот мир после нас.

Он поднял голову. Они стояли рядом — Стак, Бородул, Мало и Опристак. От стены медленно, едва волоча ноги, шли Сухмет и Рубос. Это было всё, что осталось от Лотарии.

Но они всё-таки выжили, а значит, придут другие люди, и Лотария будет строиться дальше.

Сухмет, с натугой переводя дыхание, сказал:

— Мы выжили, опять выжили, господин мой, хотя ещё никогда не стояли так близко к краю небытия, как сегодня. Лотар кивнул:

— На этот раз мы выжили, заплатив дорогую цену. Почему-то я больше скорблю, чем радуюсь. Может, потому, что теперь отчётливей, чем прежде, вижу: это временная победа, временное продолжение наших жизней.

Сухмет выпрямился:

— И всё-таки нужно радоваться, господин мой. Ничего другого нам не остаётся, пока архидемон существует в нашем мире. Лотар вздохнул и повернулся к орденцам:

— Давайте займёмся делом, ещё не всё кончено. Соберём все трупы цахоров, сложим в центре этой площади и сожжём. Только огонь может заставить их умереть окончательно.

— А Логира? — спросила Мало, во всём предпочитающая ясность.

— Его сожжём в яме, — отозвался Стак. — Не доставать же его оттуда!

— Да, вот ещё что, — добавил Лотар, обращаясь ко всем сразу — Мы не знаем, какова их сила, может, они способны оказывать сопротивление даже разрубленными. Не теряйте внимания, когда будете их переносить.

Орденцы согнулись в медленных, усталых поклонах.

Когда ребята разбрелись в разные стороны, Сухмет снова заговорил. Теперь в его голосе звучала такая тревога, что даже Рубос внимательно посмотрел на восточника, пытаясь понять, что с ним происходит.

— Господин мой, мы не договорили. Лотар вздохнул. Да, не таким человеком был Сухмет, чтобы не понять, что важно, а что не очень.

— Я хотел всего лишь сказать, Сухмет, что ты прав, как никогда. И что, может быть, пришла пора решить главную проблему.

Посох Гурама выпал из рук старика. Но он даже не посмотрел на упавший магический инструмент.

— Что это значит, господин мой?

Но Лотар ничего не ответил. Старательно, как никогда прежде, он попытался спрятать от Сухмета свои мысли. Хотя и чувствовал, что немного перебарщивает, потому что на Востоке прекрасно умеют понимать, что значит не только сам предмет, но и его отсутствие.

Оглянувшись, он убедился, что не ошибся. Сухмет стоял растерянный и бледный, словно вымазался той краской, которой пользуются балаганные клоуны, чтобы подчеркнуть мимику. Только, к сожалению, это была не краска.

Просто восточник понял, с каким противником Лотар готовится теперь сразиться.