Олег Авраменко - Игры Вышнего мира

– Что ж, будем надеяться. – Ильмарссон поставил на письменный стол недопитый стакан сока и поднялся из кресла. – Ладно, мне пора уходить. Я сказал тебе, что хотел, а ты уж сам решай, прислушаться к моим словам или нет.

Проводив главного мастера и закрыв за ним наружную дверь, Марк вернулся в кабинет, подошел к окну и поднял раму. Ночной ветерок обдал приятным холодом его пышущее жаром лицо и помог собрать разбежавшиеся в смятении мысли.

– Обидеть ее? – прошептал он в темноту. – Нет, никогда! Ни за что…

Справа раздалось тихое мяуканье, послышался легкий шелест кошачьих шагов по карнизу, а в следующую секунду на подоконник вскочила Карина. Мурлыча, она потерлась головой о мантию Марка. Он погладил ее и взял на руки.

– Что, нагулялась? Надеюсь, ты не голодна? Но от молочка, конечно, не откажешься.

Днем школьные кошки питались на кухне, где повара им ни в чем не отказывали, а вдобавок на ночь выставляли в хозяйственном дворе миски с оставшимися после ужина мясными объедками. Тем не менее когда Марк налил в блюдце молока, Карина принялась лакать его с отменным аппетитом.

А сам Марк устроился за письменным столом и раскрыл книгу «Основы философии языка». Этот предмет и Марк и Андреа считали невероятно скучным и абсолютно бесполезным, поэтому решили не тратить на него время своих совместных занятий, а изучать по отдельности, когда выпадает свободное время. К тому же для получения степени бакалавра естествознания и колдовских искусств не требовалось сдавать экзамен по философии языка – достаточно было простого зачета.

– Кстати, Карина, – отозвался Марк, – тут как раз говорится о тебе. Сравнивают тебя с вишней.

Кошка подняла голову, мельком взглянула на него и вновь принялась лакать молоко.

– Не интересует? – спросил Марк. – И правильно. Полная бредятина!

В книге было написано:

«…Когда вы говорите о кошках и коврике (кошка сидит на коврике), вы, быть может, имеете в виду вишни и деревья (вишня висит на дереве). Различие в указании не будет проявляться для двух этих интерпретаций, поскольку все, в чем уверен один человек (некоторая кошка сидит на некотором коврике), выражается предложением, которое в интерпретации другим человеком есть нечто, в чем уверен уже он (некоторая вишня висит на некотором дереве). Всякий раз, когда один человек говорит о кошках, он может иметь в виду то, что другой человек называет вишнями, и наоборот. И если один человек собирался бы сказать, что кошка сидит на коврике, другой человек согласился бы, поскольку считал бы, что первый человек говорит о том, что вишня висит на дереве. Иными словами, может быть достигнуто полное согласие между двумя людьми относительно того, каковы факты мира, то есть относительно того, какие предложения являются истинными, и все же тот факт, что, когда один человек говорит о кошках, другой говорит о том, что первый называет вишнями, может не проявиться ни в чем…»

Прочитав еще две страницы подобных рассуждений, Марк раздраженно захлопнул книгу и встал из-за стола. После разговора с Ильмарссоном ему совсем не хотелось учиться, а тем более штудировать такую чушь собачью (вернее, вишнево-кошачью). Вместе с тем он понимал, что если сейчас ляжет спать, то еще долго не сможет заснуть.

После некоторых раздумий Марк взял в ванной корзину с грязными вещами, сунул в карман мантии первую попавшуюся под руку художественную книжку и вышел из квартиры. Он решил занять остаток вечера стиркой своей одежды, а если в прачечной никого не будет (что, учитывая позднее время, вполне вероятно), то заодно и основательно постирать львиную шкуру. Благо, наряду с другими магическими свойствами, она обладала фантастической прочностью и не боялась ни воды, ни всевозможных моющих средств.

Когда Марк спустился в подвал и направился к прачечной, до его слуха донесся характерный шум работающей самостирки. Разочарованно вздохнув (стирка шкуры откладывалась до следующего раза), он открыл дверь и вошел внутрь. Вопреки его ожиданиям, там никого не было. В одной из самостирок, установленных вдоль стены, пенилась и бурлила мыльная вода, на длинной скамейке стояла пустая бельевая корзина, а рядом лежала книга – «Основы философии языка». Кроме Марка, ее могла читать только Андреа. Других желающих во всей школе не нашлось бы.

Марк вышел из прачечной, собираясь окликнуть Андреа, но в последний момент передумал и двинулся дальше по коридору, освещенному тускло горящими эльм-светильниками. Он сам толком не понимал, что заставило его так поступить; просто возникло неясное предчувствие чего-то очень важного, и интуиция подсказала ему вести себя потише.

Когда Марк дошел до развилки коридора, его уши уловили слабый отголосок какого-то разговора. Обострив свой слух, он определил, что звуки доносятся слева, и свернул в эту сторону, стараясь ступать с крайней осторожностью.

Разговор велся за закрытой дверью кладовки, где хранились садовые принадлежности. Один из голосов явно принадлежал Андреа и звучал очень сердито. В голове Марка невольно мелькнула мысль: «У меня уже входит в привычку подслушивать ее…»

– Поздно ночью, понимаешь? – говорила Андреа. – Главное слово здесь «поздно». Сколько раз тебе говорили, что у нас поздняя ночь начинается, когда у вас полдень, и не раньше. Разве так трудно посмотреть на часы?

– Да ладно, я просто забыл, – отозвался по-детски капризный голос, смутно знакомый Марку. – Чего не бывает.

– Слишком часто бывает! Три недели назад, когда мы с Гвен были у вас, ты ошивался здесь ранним вечером. И попал на глаза одной ученице.

– Ну и что? Все равно она приняла меня за привидение и страшно испугалась.

Марк сразу понял, что речь идет об Абигали. И одновременно вспомнил этот голос – он принадлежал коту Нильсу.

– А если бы не испугалась? – настаивала Андреа. – Если бы закляла тебя и понесла показывать всей школе?

– Не-а, исключено! – самоуверенно заявил кот. – Я очень ловкий и осторожный.

Андреа вздохнула:

– Ты просто неисправим, Нильс! Но имей в виду: если еще раз кто-нибудь тебя заметит, так отлуплю, мало не покажется! Уяснил?

– Ну хорошо, хорошо. – Чувствовалось, что угроза произвела на кота впечатление. – Я больше не буду.

– Вот и договорились. А теперь возвращайся и лови мышей у себя. Поверь, они везде одинаковые.

– Э нет, – возразил Нильс. – Ты ничего в этом не понимаешь. Здесь мышки самые вкусные… – Раздалось испуганное мяуканье; видно, Андреа не сдержалась и пнула его ногой. – Ладно, ухожу.

Марк сообразил, что разговор закончен, и бесшумно нырнул в ближайший открытый чулан. А буквально через несколько секунд хлопнула дверь кладовки и Андреа быстрым шагом прошла мимо чулана, к счастью, не заметив Марка. Он же порадовался, что корзину с одеждой прихватил с собой, а не оставил в прачечной, иначе оказался бы в весьма неловком положении.