Александр Турбин - Метаморфозы: танцор

Глава 14. День девяносто четвертый. Неделя радостных предчувствий

Менеджер заработает там, где рыцарь протянет ноги.

Ненавижу последние дни отпуска. Кажется, вокруг еще море, солнце, прелести чужой природы и культуры — продолжай получать удовольствие, пока есть такая возможность. Но нет, стаей коршунов налетают мысли о сборах в обратную дорогу, о том, чего не успел, ну, и о работе, само собой. Куда ж от нее сбежишь, от работы-то? И от обязанностей не скроешься, и от людей, что начинают тыкать в тебя пальцами.

Вот и сейчас маленький отпуск заканчивался под аккомпанемент тяжелых мыслей и кривых взглядов. Ну и пусть, кроме меня некому больше воплощать мои безумные планы. И задумываться о них тоже некому — жители города пытались выжить, а в этих условиях трудно строить песочные замки и мечтать о светлом будущем. Глыба взял под свое крыло всех — в разрушенном, наполовину сожженном городе без помощи и твердой руки люди были обречены. Многие горожане потеряли своих кормильцев, ушедших в ополчение, когда солдаты и стража бросили Валенхарр на растерзание врагам. Большинство ополченцев уже унеслось струйками дыма погребальных костров, оставив после себя осиротевшие семьи и тяжелые воспоминания. Слишком мало у защитников было опыта и слишком много страха.

Меченый, выйдя из своего затянувшегося запоя, включился в организацию быта так, словно ничего и не произошло. На его плечи легли проблемы охоты и поиска пропитания, обустройства раненых и распределения обязанностей. Успокаивал женщин и детей тоже он. Он был везде и со всеми, только куда-то пропал вечный спутник — огонек в серых глазах. Тон Фог мотался с десятком всадников по округе, собирал разбежавшихся по округе лошадей, отлавливал уцелевших беженцев, организовывал разведку и следил за дорогами. А я отдыхал, махнув рукой на вопросы, претензии и попытки узнать причины моего потрепанного вида.

Но время отдыха заканчивалось — люди приходили в себя, залечивали легкие ранения, ушибы и царапины, расставались с жизнью, не перенеся ранений тяжелых. Люди начинали задумываться, что делать дальше? Как жить в руинах? Как защищаться в руинах и кто будет это делать? Эти вопросы не могли быть решены окриком, крепкой зуботычиной или личным примером. А это значит, что пришла пора следующего безумства, следующего па в моем затянувшемся танце со смертью.

В этот день я не ушел заниматься с Тониаром, а прямо с утра вломился на заседание Круга в доме Глыбы, сел как ни в чем не бывало на свободный стул и тихо прикорнул под обсуждение вечных тем «что делать» и «как быть». К этому времени кое-как восстановили часть домов в центре города, куда уже начали расселять людей. К сожалению, у большинства таких строений остались или собственники, или их родственники, или случайные знакомые, объявившие себя родственниками под шумок — поди разберись, кто махинатор, а кто и вправду жил там раньше? Никто и не стал разбираться, временно конфисковали все, а потом стали расселять, не обращая внимания на права собственности. Несколько черепно-мозговых травм решили проблему криков и возмущения, и хмурые горожане, проклиная тупоголовых солдафонов, стали вселяться в чужие пенаты. С завистью рассматривая дома, куда размещались бывшие соседи. Люди не меняются, они даже в суровых условиях найдут повод для зависти и ревности, жадности и упреков. Подставить ногу ближнему своему — любимая человеческая забава на протяжении веков и, похоже, во всех мирах.

Большинство улиц города, особенно в районе ворот и возле городских стен, никто не ремонтировал. Ямы, провалы, камни, обуглившиеся бревна все так же радовали глаз и искали повод порадовать тело. Более-менее привели в порядок несколько дорог, соединяющих ворота с обживаемой частью Валенхарра, что позволило завести в город лошадей и использовать их для выполнения тяжелых работ. Горожане в ужасе смотрели, как белоснежные красавцы, любимцы и гордость Высших, символ могущества и славы, таскали валуны и толстые бревна под оглушительные щелчки плетей. Ничего, лошади Алифи сильнее Роркских, а потому и работать пришлось им.

Тон Фог, большую часть времени проводивший в седле, расширил район поисков беженцев, и сейчас небольшие группы солдат прочесывали округу уже в радиусе нескольких дневных переходов от Валенхарра. Основной целью были люди, бежавшие от тягот войны. Их разворачивали и конвоировали в город на работы, неважно, хотели они того или нет, жили они там раньше или, вообще, в глаза крепость Валена не видели. Еды у нас хватало, а рабочих рук — нет.

Послушав короткие сводки текущих новостей, пережив последующее довольно бурное обсуждение планов на день, я кашлянул, дождался внимания, после чего выложил остальным офицерам свой сумасшедший план. Вроде как, Высший я или нет? Светоч или так, тунеядец бестолковый? Мне не удалось серьезно потеснить скепсис, царивший в их глазах. Все, чего я от них добился — капли внимания. Мне не нужно было их разрешение, выбранная роль и придуманная легенда позволяли обойтись без этого. Но их участие и помощь мне были необходимы — я не могу все сделать один и приказать им не вправе. Все утро, а потом и вечер мы спорили до хрипоты, ругались, обсуждали детали, распределяли роли и вновь спорили. И будущее, в кои-то веки, снова заглянуло к нам на огонек. Из любопытства — ему, будущему, тоже бывает интересно.

Я предлагал им самый странный поход в моей, да, наверное, и в их жизни. Я собирался идти с торговым караваном к своим врагам, которые только что разоряли город и несли смерть. Кто сказал, что нельзя торговать с Тьмой? Не мы первые, не мы последние. Несколько часов мне пришлось потратить на то, чтобы напомнить офицерам простые истины. Что война — это не только груда вражеских голов под ногами. И Тьма — она разная, есть абсолютно черная, а есть и серая, и бурая. Что убивать всех Рорка — варварство, можно дружить с одними для того, чтобы бороться с другими. Что Свет — он в конце пути, и если ничего не делать, то никакого Света вообще не будет.

Я многое пережил в этом мире за очень короткий срок. Я был целью и жертвой эксперимента, был и нерадивым учеником, и взрослым мальчишкой с глупыми и жестокими шутками. А еще — несостоявшимся убийцей Высшего, подсудимым и осужденным. Пугалом, измазанным в дерьме. Новобранцем, сержантом, потом офицером и вновь сержантом. Я разговаривал с призраками, захватывал город, потом его защищал. Ждал спасения и убивал спасителей. Я объявил себя Высшим, а потом перед всеми унизил своих новоявленных собратьев. Но работорговцем я еще не был. Пора. Чем работорговец хуже убийцы и самозванца?