Татьяна Скороходова - Меч судьбы

Хлада застыла перед подругой:

— Ну, как? Согласна?

— Слушай, ты! Краса неописуемая! Иди-ка ты… своей дорогой! Пока бока не намяли! — взвилась я, с тревогой глядя на подругу. Ольга держала удар, но я чувствовала, что она на грани срыва. Или мечом размахается, или, отбросив меч, голыми руками вцепится ведьме в волосы. По крайней мере, если бы я была на месте Ольги, то именно так и поступила бы.

Хлада поднесла руку к лицу, словно ловила ладонью снежинки, и дунула. Круг покрылся инеем.

— Вы умрете. Это я вам обещаю. Выйти из круга вы не можете — я буду ждать. Времени у меня воз и тележка, как это говорится у вас, смертных. Выбирай — колдун с разговорчивой малолетней хамкой выходят ко мне и ты получаешь своего ненаглядного, или же вы всё вместе будете долго подыхать, вдоволь наевшись дружбы и странного понятия "честь", — в голосе Хлады было столько льда, что можно заморозить Вселенную.

Иней таял, оставляя на невидимой грани капельки слез. Ведьма права — мы у неё в руках. Тогда почему она предлагает сделку? Прихлопнула бы одним махом, как мух… Что ей надо? "Не верь!" — прошептала я Ольге. Подруга не отозвалась. Как быть? Думай, веда, думай! Я покосилась на Вейра. Судя по сосредоточенному хмурому лицу, колдун тоже ломал голову в поисках выхода. Хлада могла нас растерзать ещё на марше, но она явилась лично, затеяв светскую беседу. Зачем? Почему? Значит, врет бледнокосая! Не все так, как ей хочется представить. Меня осенило. "Оль, почему она нас не прищучила днем? Может, она хозяйничает только ночью? Если я права, то она нам просто голову морочит! Наверное, не всё так гладко у неё с твоим Киннаном, раз она заявилась покуражиться. Пусть она там богиня, ведьма или королева на льду, но она всё же женщина! И ничто женское ей не чуждо! Рассорив нас, она разделается с нами одним плевком. Раз она так рьяно приступила к делу, значит, время не терпит. Вдруг сюда заявится твой Киннан и отшлепает её по аппетитной заднице… хотя я бы на его месте ей ноги повыдергивала! Вдруг взыграют старые чувства? Подумай сама, если бы твой Кин был мертв, ведьма бы не торопилась разделаться с нами!".

Когда я закончила торопливо вываливать на голову Ольги нехитрые соображения, подруга уже вновь нацепила непроницаемую маску высокопородной аристократки в тысячном поколении. Она стояла, гордо вскинув белоснежную взъерошенную голову, лишь глаза на миг полыхнули яростью и снова приняли вид спокойных ярких озер.

У меня заныли руки. Я боялась отпустить волка, хотя понимала, что его не удержать. Север стоял, как вкопанный, рычание клокотало в горле бурным водопадом, сотрясая могучее тело зверя. Рыженькая, стоя плечом к плечу, подпевала.

Ведьма развела руки, словно хотела обнять весь мир, медленно подняла. Ветер взвыл одиноким волком, сорвал белый покров с камней, поднял в воздух. На нас обрушилась гора снега. Белая мгла скрыла мир, ветер выл, свистел, раздувая морозные щеки. Вьюга хлестко, размашисто швыряла снежную крупу, пытаясь сокрушить хрупкую защиту. Сугробы росли на глазах, замуровывая нас заживо. Я невольно восхитилась красотой и мощью стихии и чуть ослабила хватку. Словно только этого и ждал, Север вырвался из рук и сиганул в огромный сугроб. Я грохнулась и пересчитала камни костями. Меня схватили за ноги, рванули, по голове и плечам затоптались сотни медвежьих когтистых лап. Пронзительный дикий крик ярости слился с воем ветра. Я подняла голову и сердечно, от всей души помянула непослушных волков. Север, весь в мокром снегу, ухмылялся во всю пасть. В зубах торчал кусок тонкой блестящей прозрачной ткани.

— Ах ты, паршивец! — рявкнула я, вставая на ноги, которые, к моему изумлению, остались там, где росли. Север прижал уши, но раскаиваться в преступлении не собирался, судя по сияющим янтарным глазам.

Обухом по голове грянула оглушительная тишина. Мы стояли внутри прозрачной трубы из мокрого льда и снега. После завываний бури тишина казалась такой странной, неестественной, что мороз по коже. Снег медленно таял, оседал. Ольгин меч озарял невидимый круг сполохами северного сияния. Я, как зачарованная, смотрела на волшебную незабываемую картину и одновременно терзалась вопросом — как там поживает надкусанная ведьма? Хоть бы окошко процарапала, что ли…

Ведьма никак не поживала. Она исчезла. Наверное, не хотела показаться на глаза смертных в дырявом платьице, и так, впрочем, ничуть не скрывавшем её ледяных прелестей.

Ольга задрожала, словно под порывами шквального ветра. Передо мной стояла сломленная обычная женщина, а не грозный вампир и дочь князя. Что с людьми любовь делает… И с вампирами.

— Оль, да не тронет она его, — промямлила я. Чем тут утешишь…

— Не знаю… — сдавленным голосом прошептала вампирша.

— Не время лить слезы, — отрезал Вейр. — Мы почти спасены. Север умница.

— Почему это? — буркнула я, одарив кровожадным взглядом "умницу".

— Потому что след ведьмы я бы не снял, всё затерто пургой, а вот по этой тряпке, что у него в зубах, мы запросто найдем место её дневной лежки, — отрезал колдун.

— Знаешь, соглашусь с отцом, — Ольга глянула на меня, на лице подруги появился слабый румянец. — У тебя замечательный, редкий и бесценный друг. Я о таком давно мечтала…

Я с подозрением покосилась на вампиршу. Последний раз, когда Сол восхищался Севером, он сулил мне горы злотых. Вампиры, что с них взять… Раз Ольга в состоянии снова восхищаться редкостями и ценностями, значит, дело пошло на поправку. Север сунул лобастую голову мне под руку, намекая, что почесывание за ушами в награду за скромный подвиг ему не помешает. Вместо ласки я погрозила кулаком и в сотый раз пообещала надрать уши, понимая, что не в коня корм.

Ольга, порывшись в сумке, достала карту. Вейр поманил Севера, тот только крепче сжал зубы. Пришлось смириться и чесать за ушами, после чего обслюнявленная добыча была торжественно передана в колдунские руки.

Вейр взял свиток из крепкой кожи, уселся на скомканные плащи, развернул карту, сжал в руке тряпицу и закрыл глаза. Затаив дыхание, мы с Ольгой ждали колдунского вердикта.

— Ничего… — помедлив, буркнул Вейр.

— Дай мне, — я протянула руку.

Колдун встал и молча отдал карту, сверкнув глазищами. Я промолчала. Сейчас не до споров о различиях меж колдунов и вед, каждый удар сердца отсчитывает время жизни и смерти. Если колдуны предпочитали холодный разум, то веды больше полагались на интуицию и сердце, что вызывало лишь презрительные смешки и издевки черных. Колдуны предпочитали надежные и проверенные книги заклинаний, тогда как мы могли на коленке сообразить нужный заговор или целительный состав. Вечный бессмысленный и бесплодный спор.