Владимир Лещенко - Девичьи игрушки

Зачали люди эту часовню десятой дорогой обходить. В особенности же страшились приближаться к ней ночью. Ибо слышались из часовни странные и страшные звуки. Точно вопли мертвецов и скрежет зубовный.

Настоятелю все это, знамо дело, не по душе было. Даже писал архиепископу в В-ду, но не получил ответа.

В конце января 1676 года случилось дело небывалое. Вдруг среди ночи разыгралась страшная буря. Перепуганные иноки, зря, как полыхает зимнее небо молниями (дело невиданное и неслыханное!), истово молились, прося у Господа милости. Решили, что настал конец света. Отец игумен велел служить заупокойную. Громко и тоскливо били колокола…

Так продолжалось некоторое время. А потом все разом кончилось. Ровно и не было ничего.

Наутро же обнаружили, что Никонова часовня ушла под землю. Провалилась по самый крест. Самому незадачливому патриарху повезло. Его тело нашли в десяти шагах от того места, где стояла храмина. Святитель был бесчувственен, но жив. А в руках сжимал малую кожаную суму, в которой лежал пяток книг – все, что осталось от его сундука. Никона отнесли в его покои, а мешок доставили отцу-игумену. Тот раскрыл мех, вытащил книги и обмер.

Патриарх сберегал и читал отреченные православной церковью сочинения, кои не совсем совпадали с божественными канонами, а то и вовсе противоречили им, – «Рафли», «Звездочетец», «Аристотелевы врата», «Чаровник», «Семизвездье», «Розгомечец»…

Ничего не сказал настоятель братии, потихоньку вернув мешок на место.

А вскорости пришли из Москвы вести, что в самый день чудной грозы скончался великий государь Алексей Михайлович.

Патриарх Иоаким, давний противник Никона, предъявил ему целый список новых обвинений, где среди прочих значились сношения бывшего патриарха с посланцами Степана Разина, а также упреки в занятиях чернокнижьем. Никона перевели в Мефодиево-Белозерский монастырь на тюремное положение. Свой мешок с книгами он увез с собой.

И что дивно, так это то, что вместе с часовней куда-то сгинули и охранявшие ее рыжие псы. Как будто тоже провалились под землю.

– Воистину чудны дела твои, Господи! – перекрестившись, завершил свой рассказ брат Савватий.

Глава 19

ПРИЗНАНИЕ

Москва, апрель 2006 г.

Вадим сидел за рулем «тойоты» и уже минут пять пытался собрать мысли вместе.

Было семь часов с копейками – он только что закончил свой ненормированный рабочий день следователя.

Но хоть сиди на работе все двадцать четыре часа в сутки, все равно просвета в делах об убийстве двух представителей высшего общества нет и не предвидится.

Хорошо хоть, под этим соусом удалось отправить в архив три старых безнадежных дела и, может, еще пару «висяков» удастся сбросить. Но ведь это Серебровский позволил сделать авансом за раскрытие громких убийств, и если что – спросит за провал вдвойне.

Чехарда мыслей Вадима помчалась дальше с удвоенной скоростью.

Что же произошло в ту роковую ночь в доме Монго? Почему нет явного повода для убийства… или все-таки есть?

Ведь ничего, кроме пресловутой «Книги Семизвездья» не просматривается. Вполне возможно, конечно, что повод был столь необычен, как и способ убийства…

Но что толку от гипотез, если нет даже намека на главное.

Кто убил?

Кто у нас в числе подозреваемых? Да никто!

Разве что эти самые Инквизиторы…

Кстати, почему бы им уж заодно не прикончить и Гроссмана?

Между прочим, с тем письмом все не так просто… Если б его написал психопат, то уж наверняка бы объявился хоть раз, дал бы знать о себе! А тут как в воду канул!

Странно все это.

Мельком бросил на себя взгляд в зеркало заднего вида.

– Неважно выглядишь, брат, – улыбнулся себе следователь.

Он пристально смотрел на свое отражение, словно ожидая, что оно взъерепенится и скажет пару ласковых в ответ, но человек в зеркале сидел с неизменным выражением лица.

Тут Савельев едва удержался, чтобы не стукнуть себя рукой по лбу. Как он мог забыть?! Обещал же Варе заехать сегодня!

При мысли о девушке почувствовал непонятное томление. И понял: он раскопал в душе что-то важное, что-то значительное! И был явно взволнован этим открытием в себе.

Вадим весело чертыхнулся и завел мотор…

Дверь в подъезд была открыта, как и двери лифта, украшенные наскальной живописью кисти неизвестного художника, которого при поимке Вадим определил бы в «обезьянник» как мелкого хулигана.

Следователь нажал кнопку четвертого этажа.

Лифт неторопливо подался вверх. Кабина доползла до второго этажа и остановилась.

Он снова надавил кнопку и тихо выругался. Лифт прополз и вдруг остановился на третьем этаже, раскрыл дверь, словно прогоняя сыщика прочь.

Плюнув, Вадим решил подняться пешком.

Но, дойдя до Вариного этажа, замер. В тусклом свете у приоткрытой двери стояла та, кого он больше всего сейчас хотел увидеть.

Она побледнела и отшатнулась от него, прикрыв заплаканное лицо руками.

– Что ты делаешь здесь?

– Вадим, пожалуйста…

Ее лепет, готовый оборваться истерическим плачем, откровенно его испугал.

Подбежав, он приобнял девушку за плечи и провел в квартиру, выглядевшую так, будто хозяйка спешно куда-то собиралась.

Одного внимательного взгляда Савельеву хватило, чтобы понять: в квартире не просто беспорядок. Профессиональное чутье сигнализировало, что перед ним следы кражи или грабежа.

Вынутые и сложенные стопками книги, бумаги и семейные альбомы на полу, веши, вываливающиеся из приоткрытой двери шкафа…

Дверца клетки-теремка была распахнута, и недовольный ворон гулял по полу.

Вадим инстинктивно обернулся к двери.

Следов взлома не обнаружилось, да и железная дверь выглядела основательной и непрошибаемой – как и все такие двери, что на его памяти никогда не останавливали серьезных людей, когда тем было что-то очень нужно.

– Что здесь произошло? С тобой все в порядке?! – опоздало осведомился следователь.

Он и сам не заметил, как обратился к девушке на «ты».

– Твой вопрос как нельзя вовремя, – всхлипнула Варвара. – Сам видишь… Меня пытались обокрасть. Да, именно обокрасть, но или не нашли, что искали, либо искали не то, что нашли!

– Ты проверила, все на месте?

– Ничего вроде не пропало. Я ушла на рынок, хотела купить свежего мяса для Прохора. Когда я вернулась, «гости» уже покинули мое жилище. Все, что ты сейчас видишь осталось после их ухода нетронутым. Я хотела вызвать милицию, но в этот момент появился ты. Вадим, мне страшно!

– А что у тебя есть ценного в квартире? – задал он привычный вопрос.

– Немного серебряных украшений – я люблю серебро – и моя птица.

– Ну вряд ли они торгуют таким антиквариатом, – недоверчиво уточнил следователь.