Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

Заглянув в люк, первое, что увидел царевич, была беда, гигантскими скачками поднимающаяся по отчаянно раскачивающейся и вопиющей на разные деревянные голоса от такого обращения древней, как сама башня, лестнице.

Не задумываясь, он моментально перерубил бревна-крепления в радиусе досягаемости руки с мечом, вместе со ступенями, и с угрюмым удовлетворением пронаблюдал, как вся деревянная конструкция, облегченно проскрипев, медленно обрушилась вниз, унося с собой умрунов.

Потом лукоморец поднялся на ноги и посмотрел на Агафона.

Под размазанными по всему лицу крови и грязи он, наверное, стал еще бледнее.

– Все, – виновато пожал Иван плечами. – Лестницы больше нет. Что у тебя по плану на этот случай?

Чародей стал похож на сорванный с клумбы цветок.

Не меньше недели назад, мысленно уточнил Иванушка.

Ссутулившийся, с потухшим, как огонек свечи на ветру, взглядом, он бессильно опустился на холодный каменный пол.

– Что-что… Сидеть и ждать, пока не прилетит беда и не снимет нас… меня, по крайней мере, отсюда…

– Кхм… – Иванушка чувствовал, что не может осуждать чародея за так скоротечно завершившуюся операцию по их спасению – частично потому, что осуждение изначально было чуждой для него территорией, частично – потому, что дельные мысли обходили и его собственную голову стороной.

– Извини.

– Да ладно… Ты попытался. И у тебя почти получилось. Когда они прилетят – мы… я буду сражаться до последней капли крови.

– И я!

– Кстати, ты не спрашивал у деда, что ему от меня надо?

– Нет. Зато я узнал, что ему надо от меня.

– И что же?

– Тоже потом объясню… Если живы будем…

– Послушай, Агафон… – подозрительно покосился на него Иванушка. – Ничего личного, конечно, но чем это так пахнет?

– Пах… Кабуча! Я же нес тебе колбасу! А это проклятый капитан так меня пнул под самые огурцы, что у меня, наверное, весь сыр в лепешку!..

– Здорово! Значит, будем есть сырные лепешки!

– На, держи… – чародей сгрузил перед царевичем содержимое своих карманов и спасшее ему жизнь колбасное ожерелье. – Это все тебе. Я уже обожрался, и у меня аппетита нет.

– Думаешь, у меня он ешть… – прошамкал Иван набитым ртом. – Агафон, пошмотри… По-моему, шветлее штало… Шкоро рашшвет, што ли?

– Рашш… рассвет? Да рано, вроде…

Маг приподнялся и осторожно подкрался к лишившемуся парапета краю башни.

– Это пожар! – весело обернулся он к Ивану. – Смотри! Замок горит! На пятом этаже! Я узнал! Я оставил светильник на кипе бумаги, а сквозняк от разбитого окна его, наверное, перевернул!..

– Что там? Тюрьма?

– Библиотека!

– Библиотека… – в голосе царевича прозвучала такая боль, как будто в огне оказалась его рука. – Какая жалость…

– М-да… Жалко, вообще-то, – передумал радоваться после короткого раздумья и Агафон. – Но, с другой стороны, стало светлее, и у них появилось, чем заняться, кроме нас.

– Светлее, – подтвердил угрюмо Иван. – И нас лучше видно…

– Т-с-с-!.. Слышишь? – Агафон подскочил и впился в плечо друга. – Летят! Ну, сейчас они у меня получат сюрпризик-другой!

– Что ты сделаешь? – занял выжидательную стойку с мечом наготове царевич.

– Сам не знаю. Но хоть что-то ведь все равно получится!.. – и с этими словами маг поднял руки, скрючил пальцы, сжал губы и прищурился – то ли целясь, то ли вспоминая слова.

– Они должны быть где-то здесь!..

– Они не могут быть здесь!..

– Я ворсом чувствую! Они должны быть на крыше!..

– Пленных не держат на крышах!..

– Много ты знаешь о пленных!..

– Много ты знаешь о крышах!..

– СТАРИК!!!

– МАСДАЙ!!!

– Они здесь!

– Я же говорил!

– Нет, это я говорил!

– Сюда!!!

– Скорей!!!

Как свалившись с неба, чуть не накрыв не верящих своим глазам и ушам Агафона и Ивана, на крышу хлопнулся, шмякнув мстительно о камень дедом Зимарем ("Нет, это Я говорил!") старый верный Масдай.

Не говоря ни слова, друзья заскочили на него и, не сговариваясь, в один голос крикнули:

– Вперед!

– Назад!

– Вверх!

– Куда-куда? – ковер завис в полуметре от крыши.

– СКОРЕЙ!!! – проревели беглецы, ибо на темном небе появились, остались и стали расти два черных пятна.

– Куда летим? – на это раз и в голосе ковра засквозила паника.

– Вперед!!!

Масдай сорвался с места, опрокинув, но, к счастью, не потеряв пассажиров…

Взмыть в небо ему не позволили два ковра со светящимися даже в темноте матовой белизной костями. Они пристроились и пошли параллельными курсами с Масдаем – один справа, второй сверху.

– Садитесь! Вы окружены! – рявкнул с правого гнусавый голос.

– …!!! – дед Зимарь обнаружил знание еще одного пласта народного фольклора.

– Ах, так!!! – опешил голос. – Шестой!

– Я!

– Сближаемся!!!

Маневр был прост и проверен временем. Два ковра налетают на третий, сажая его, или сметая с него пассажиров, если их жертва окажется несговорчива или неповоротлива.

Вся четверка была обречена.

Но Масдай увидел выход.

Хотя это был, скорее, вход.

Или, еще точнее, окно.

Окно одной из восьми внешних угловых башен замка, той, которую боярин Парадоксов и его наследник назвали бы замысловато, вроде "Центр управления полетами и операциями", или "Диспетчерская", или "Оперативный штаб", а хозяева замка всегда называли просто "Паук".

Крыша-конус Паука держалась на восьми тонких простенках – остальное пространство занимали громадные окна, позволяющие видеть на много километров вокруг. На еще больше количество километров вокруг позволяли видеть магические предметы, собранные в ней.

– Держитесь, не вставайте!!! – прогудел Масдай прямо в уши и без того лежащих пластом пассажиров и взял курс на Паука.

Увидев стремительно приближающиеся к нему вражеские ковры, он сделал обманный маневр вверх, ковры – за ним… Но за мгновение перед тем, как они сомкнулись бы над ним, он резко ушел в пике, нырнув, брызнув стеклами, прямо в огромную, от стены до стены, самую верхнюю комнату колдовской башни.

Ковры умрунов со всего маху встретились с крышей.

А через пару секунд – с землей.

А в это время Масдай метался по начинавшей казаться бесконечной комнате-лаборатории, круша, роняя и переворачивая все вокруг.

– Свет! Дайте свет!!! – не выдержал, наконец, он. – Я не вижу выход!

Не задумываясь о том, что он делает, Агафон, не вставая с ковра, поднял руку и щелкнул пальцами.

Взвился ослепительный фонтан желтых искр, моментально осветивший всю мерзость свежепричиненного разрушения, и Масдай, вопя: "Уберите огонь!!! Уберите, кому говорят!!!", выбил еще одно окно и вырвался в ночь.