Бент Якобсен - Продавец троллей

Но больше всего меня поразило, что во многих местах совсем исчез вереск, а сохранившаяся растительность казалась засохшей и точно спаленной пожаром. В прежние дни здесь всюду можно было видеть сотни зайцев, скакавших по вереску, нынче же лишь изредка мне попадался на глаза одинокий зайчишка, пугливо перебегавший из одной ямки в другую. Сейчас я сам воочию убеждался, что Альберт не преувеличивал, когда говорил в своем письме, что жизнь тут сильно изменилась. После долгого пути, который я проделал наедине со своими тревожными мыслями, и поездки по пустоши, во время которой я увидел, как сильно она изменилась, я прибыл в хижину Альберта в самом мрачном настроении.

Оставалось не больше часа до захода солнца, и возница даже не захотел подождать, пока я дойду до дома и постучусь в дверь.

— На вашем месте, — сказал он, — я бы сразу повернул назад. У хижины нежилой вид, а до захода солнца остался один час. Но решайте прямо сейчас, потому что я поворачиваю и поскачу назад во весь опор!

Я только усмехнулся на такое предложение: чтобы я, Кастанак-Бернар Састрафен, проделав путь в полторы тысячи миль, проехав на лошадях две недели, не вылезая из кареты ни днем ни ночью, теперь, добравшись до места, вдруг взял и вернулся! Я заплатил вознице и попрощался, затем направился к одинокой хижине Альберта Шмидта. Однако должен признать, что возница был прав. Вид у хижины и впрямь был нежилой и покинутый. Я постучался, и мои тревожные предчувствия подтвердились. Никто мне не отворил дверь, а обойдя вокруг дома и заглянув в оконца, я не только не обнаружил там никаких следов Альберта, но даже и того, что он был тут недавно. В очаге не горел огонь и далее не было видно углей. Нигде не вялилось мясо и не заметно было, чтобы здесь готовилась какая-то пища.

Я вернулся к двери, чтобы попытаться ее открыть на тот случай, если Альберт не вернется до ночи. Я отлично знал, что поступил очень неосторожно, отправившись к нему без предупреждения. Как я и ожидал, дверь оказалась надежно заперта.

Я очутился один на дворе, до заката оставалось совсем немного времени, Альберта же и след простыл. Блоксбергская пустошь всегда была мрачной и неприветливой, но избушка Альберта неизменно казалась оазисом в пустыне. В его незатейливом доме раньше было тепло и уютно, но сейчас я не узнавал его: казалось, что дом утратил свою былую магию, и я начал тревожиться. Куда мог подеваться Альберт? Ведь он писал, что волки стали нападать на него. В нынешние времена даже для Альберта опасно было бродить по пустоши после наступления темноты.

При последнем проблеске дневного света я огляделся по сторонам в надежде увидеть возвращающегося с пустоши Альберта. Но нигде, сколько видит глаз, не заметно было никаких признаков движения. Я засветил фонарь, сел на скамейку, которую Альберт поставил у входа в хижину, и приготовился ждать.

Немного погодя кто-то завозился рядом под дверью. Я направил туда свет и увидел домашнюю мышь, которая сновала туда и сюда между двух щелей в бревенчатой кладке. Это зрелище немного согрело мне душу, ведь появление мыши показывало, что хоть что-тов окружении хижины еще осталось таким, как раньше. Но, посветив под дверью, я разглядел и нечто другое, отчего кровь застыла у меня в жилах. Дверь была страшно изуродована, как будто кто-то изгрыз ее громадными зубищами. Не могло быть никакого сомнения, что волки побывали на крыльце и пытались забраться в дом. В прежние времена ничего подобного не могло случиться — слишком они боялись Альберта. Я испугался за него еще больше, чем прежде. Но, склонившись к порогу и разглядывая с фонариком дверь, я внезапно вздрогнул и мне стало не до рассуждений, так как на мою руку легла чужая ледяная рука и чей-то голос прошептал:

— В этом доме никто не живет. Какой прок ждать под дверью, пойдем лучше со мной!

Мрачные новости

Бедный Анри! Он в такомнапряжении слушал рассказ Кастанака, что от ужаса у него волосы на затылке зашевелились. С другой стороны, и ему, и Гудвину с Бомстафом не терпелось услышать, что было дальше, но Кастанак отчего-то вдруг остановился и, казалось, о чем-то глубоко задумался. Анри кашлянул.

— Это была ведьма, месье Кастанак? — спросил он.

— Что? — встрепенулся Кастанак, чьи мысли были в эту минуту далеко. — Ах да! Да, конечно! Итак, ведьма дотронулась до моей руки своей ледяной ладонью и решила, что выманит меня с собой на пустошь. Это меня-то, Кастанака! Но скоро ей пришлось убедиться в обратном. Я обернулся и увидел у себя за спиной ведьму, которая уже приготовилась обхватить меня костлявыми руками. Она была пепельно-серая и почти прозрачная и улыбалась мне противной, лицемерной улыбкой. Но плохо же она знала Кастанака, если думала, что меня можно провести таким притворством! Я только повернулся к ней лицом и сказал…

— Здорово, красотка! Не хочешь ли поплясать? — вставил Кастанак. Попугай, конечно.

— Простите, что вы сказали? — переспросил растерявшийся от неожиданности Кастанак, однако он быстро взял себя в руки. — Ах, опять эта несносная птица! Ну, по правде говоря, так оно и было. Забыл вам сказать, что незадолго до того, как пришло письмо Альберта, я купил этого попугая. Мне ничего другого не оставалось, как взять его с собой в путешествие. Поэтому, когда я ждал на скамейке перед хижиной Альберта, он сидел у меня на плече. Поэтому он-то и ответил ведьме именно так, как вы только что слышали. Нелепость того, что он сказал, рассмешила меня, и я громко расхохотался. Этого было достаточно, чтобы развеять ведьмины чары. Но она ужасно разозлилась, замахала своими костлявыми руками и принялась кричать на меня и браниться.

— Да что же это делается! — заорала она. — Разве можно так разговаривать с пожилой женщиной? Ах ты наглая птица! Вот я тебе сейчас задам так, чтобы тебе неповадно было клюв разевать! Ну а вы, сударь! Зачем это вы надумали сюда явиться — один среди пустоши темной ночью? Вам придется идти со мной, иначе вас съедят дикие волки! Пошли-пошли! Нечего тут прохлаждаться! Скоро явятся все мои сестрицы, и тогда вам волей-неволей придется идти со мной!

Я приготовился к тому, чтобы вступить в неизбежную схватку с ведьмой. При мне были кое-какие вещицы, которые в руках Кастанака способны нагнать страху на нечисть. Но мне не пришлось пускать их в ход, потому что в этот миг за спиной у ведьмы раздался звучный, хорошо знакомый мне голос:

— Добрый вечер, бабушка! Не поздновато ли для такой пожилой женщины гулять по пустоши?

Это был Альберт Шмидт. Несмотря на большой рост и плотное сложение, он в лесу и в поле умеет передвигаться так бесшумно, что его не заметишь, пока он не подойдет совсем близко. На нем был его охотничий костюм из оленьей кожи, но одежда вся была изодрана, как будто он побывал в схватке. У Альберта было много ран и ссадин, из которых шла кровь, но лицо его выражало уверенность и силу.