Брайан Толуэлл - Неподвластный богам

– Мы делаем это, ибо такова была его воля…

Слова прозвучали глухо и торжественно, но смысл происходящего всем присутствующим был ясен и без них; к этому мигу шестнадцать посвященных готовились всю свою жизнь. Они знали: ничто не помешает довести этот удивительный обряд до конца, знали, что им предстоит потом, после его завершения, но и остановиться они не могли, ибо над судьбой своей были не властны…

Медленно, словно в глубоком трансе, двинулась рука человека с серебристым медальоном. Изумрудно-пульсирующий кристалл перешел из его гибких пальцев в узкое пространство резаной раны на груди мертвеца, туда, откуда минуту назад было извлечено разрубленное сердце.

Скользнув по мертвой ткани, ромбовидный кристалл занял место сердца. Предводитель неспешно отдёрнул руку. Выражение торжествующего изумления застыло на лицах шестнадцати.

Мертвое тело в раковине вздрогнуло, по всем, его конечностям прошла и тотчас исчезла изумрудная волна. В тот же миг зияющая рана на груди сама собой затянулась, и на ее месте появилась белая, точно очищенный пергамент, холодная кожа. Зашевелились кудрявые черные волосы на голове лежащего, конвульсивно дернулись тонкие пальцы рук. Решительно откинулись назад веки, обнажив огромные, непропорциональные этому маленькому тельцу, как будто целиком состоящие из агатовых яблок глаза – глаза существа, только лишь по странному стечению обстоятельств принадлежавшего к миру людей. И вот эти гигантские глаза широко раскрылись, словно две черные бездны, готовые поглотить в своих мрачных глубинах все живое и сверхъестественное, все сущее, обитающее в этом мире и вне его. В этих глазах был и холод межзвёздных глубин, и жестокая, всеподчиняющая воля, и какая-то безвестная, пришедшая из тайников времен и пространств, сила. И, конечно же, в этих глазах была Жизнь.

Всепроникающий взгляд огромных черных глаз пронзил разум стоящих в немом оцепенении людей. Он, этот взгляд, обошел стены каменного амфитеатра, и от него в необъяснимом испуге шарахались языки факельного огня. Казалось, сам воздух в зале сжался и потяжелел, словно этот чудовищный взгляд был властен и над ним.

Стоически выдерживая взгляд разбуженного существа, высокий человек с медальоном опустился на колени перед хрустальной раковиной; его примеру последовали и остальные синие плащи. В сдавленной тишине торжественно и гулко прозвучал уверенный голос предводителя:

– Ты снова жив, Великая Душа! Ибо такова была твоя воля.

Словно услышав это известие, могучий ветер, гулявший по мертвой степи, внезапно стих. Великие Карпатские горы, – мудрые, как боги, предвидящие далеко вперед, – застыли в мрачном предвкушении грядущих потрясений.

А с востока на их заснеженные пики уже надвигалась заря нового дня. То были огни будущего – будущего, которое с этой ночи стало еще более непредсказуемым…

Глава I

Чудна природа у истоков Красной реки. Там, где среди цветущих лугов и покрытых пролесками холмов сходятся границы Немедии, Коринфии и Офира, всегда многолюдно. Богатые поместья вельмож соседствуют с обширными купеческими поселениями, стихийные рынки работают днем и ночью, все новые караванные тропы появляются тут и там, чтобы еще теснее связать между собой разноязыкие хайборийские народы.

По одной из таких дорог, лихо обгоняя купеческие кибитки, на добрых вороных конях скакали двое – облаченный в стальную кольчугу гигант-воин и прекрасная стройная девушка в облегающем походном костюме, подчеркивающем совершенство ее фигуры. На полое у гиганта висел широкий двуручный меч, девушка же была безоружна.

Всадниками были Конан-киммериец, могущественный король Аквилонии, и его супруга Зенобия. Венценосная чета возвращалась домой, в аквилонскую столицу Гарантию, после далекого и ответственного путешествия к берегам моря Вилайет. Там, в темных водах великого внутреннего моря, закончилась захватывающая, стремительная, полная потрясающих приключений и переживаний история схватки Конана с могущественным карликом Тезиасом, более известным в хайборийских землях под именем «Великая Душа». Много горя и страданий принес призрачный Бог самым разным народам от Пиктлэнда до Заморы, пока, наконец, не был поражен в мрачном подземелье Бельверуса острым клинком Конана – в самое сердце. Сгинула с белого света и черная душа его, втянувшись в загадочную темницу волшебного кристалла – Ромба Яхкунга. Кристалл этот покоится ныне в покрытых тысячелетним илом безднах вилайетских впадин.

– Все-таки славно, Зенобия, раз этак в год спасать мир от мерзавцев, подобных нашему низкорослому другу! – с природной беззаботностью варвара пробасил Конан.

Прекрасная королева также пребывала в хорошем настроении, но поспешила поправить мужа:

– И все же лучше обойтись без подобных приключений! Или ты желаешь, чтобы меня каждый год превращали в воду?

Весело посмеявшись над собственной шуткой, Зенобия игриво подтолкнула конанова жеребца и, вонзив легкие шпоры в бока своей лошади, унеслась вперед.

– Не уйдешь! – разыгрывая свирепого преследователя, возгласил Конан, и его конь бросился вдогонку за скакуном королевы.

Путь домой проходил легко, без каких бы то ни было приключений. Даже в землях Турана, где на каждом шагу Конан рисковал встретить старого недруга, – кто-кто, а уж он изрядно потрепал нервы покойным королям Илдизу с Ездигердом и их бесчисленным подданным, – ничто не омрачило победного шествия киммерийца-триумфатора. Его спутники и друзья, сыгравшие немалую роль в борьбе против призрачного Бога, – старый волшебник Пелиас и жрец Асуры Хадрат, – отправились каждый по своим делам, оставив влюбленных короля и королеву наслаждаться обществом друг друга. Хадрат покинул их еще на берегу Вилайета: он отправился в далекую и загадочную Вендию, родину культа его мудрого древнего Бога. «Я никогда не прощу себе, если сейчас, в двух шагах от великих храмов Айодхьи, я не навешу своих братьев по вере; убежден, асурийцы Вендии страждут услышать о моих приключениях из первых уст», – говорил на прощание Хадрат.

Пелиас, высокий сухопарый старик с величественной седой бородой, расстался с ними недалеко от Хоршемища, кофийской столицы. «Схватки с Тезиасом вконец измотали меня, – решительно заявил волшебник. – Человеку, не помнящему век, в котором он родился, трудновато странствовать по миру и при этом еще совершать подвиги! А потому – все, точка! К дьяволу магию, белую и черную! Мягкий диван, сладкое хауранское вино и обнаженные девушки с пышными формами – вот все, что нужно старику до конца ценных мне великой Иштар дней!» От души посмеявшись над новой философией многоопытного Пелиаса, Конан и Зенобия пожелали волшебнику счастливого пути, и тот отбыл домой, в город Ханарию, что в маленьком королевстве Хорайя, где, окруженная дивным садом, возвышалась Золотая башня чародея…