Кристофер Сташеф - Мой сын маг
— А может быть, тебе хотелось хоть иногда, чтобы она не выдержала? — спросила джинна, тяжело дыша. Она стояла совсем рядом с Рамоном.
Мэт был ранен в самое сердце. Он смотрел на отца широко открытыми глазами.
Отец впадал в соблазн? Когда уже он, Мэт, появился у них с мамой?
— Я никогда не помышлял о том, чтобы наша связь с женой ослабла, — заверил Лакшми Рамон.
— Но ты желал других женщин, — возразила джинна.
— Желать — не значит любить, прекрасная дама, — парировал Рамон. — Желание само по себе не связывает людей друг с другом. Как только оно удовлетворено, оно само разрывает ту хрупкую связь, которая образовалась из-за него.
Лакшми отступила. Она была оскорблена и уязвлена.
— О, люди, какие же вы странные создания! Если джинн желает джинну, он желает ее сразу, как только увидит!
— Мы говорим не о желании, — заспорил Рамон. Глаза его все еще сверкали, но улыбка стала печальной. — Мы говорим о связи, о привязанности, о невидимых узах, соединяющих людей на всю жизнь. Эти узы напоминают виноградную лозу, которую следует удобрять, поливать, дарить ей свет солнца, и тогда она становится крепче и крепче с каждым днем.
Лакшми смотрела на Рамона испытующе и серьезно.
— Знаешь... мне уже почти хочется, чтобы моя душа была способна познать те восторги, о которых ты толкуешь.
— Почти? — печально усмехаясь, проговорил Рамой.
— Почти, — подтвердила Лакшми. — Для джинны, которая только-только обрела свободу, слово «узы» означает то же самое, что «оковы». Разве узы не сковывают тебя? Разве тебе не хочется свободы?
— Когда-то и хотелось, — признался Рамон. — Но даже тогда еще больше мне хотелось остаться с Хименой. А в последующие годы я вовсе не страдал о свободе, потому что моя любовь стала для меня истинным сокровищем и я дорожил ею все больше.
Лакшми поежилась.
— Да, я мечтала бы познать подобное чувство, — растягивая слова, проговорила она. — Ненадолго. Но ведь и это невозможно, верно?
Рамон покачал головой.
— Если чувство непрочное, оно не даст ни тепла, ни близости, ни тех радостей, о которых я говорил. Поймите меня правильно — неплохо влюбиться и на несколько месяцев, и даже на несколько лет, но это совсем иные радости.
— Гори они огнем! — воскликнула джинна, ударила сжатыми кулаками по бедрам и топнула ногой.
Мэт разнервничался. Гневаясь, джинна становилась такой привлекательной!
— Это отвратительно, это противно, и я должна с этим покончить! — решительно проговорила Лакшми, обхватила одной рукой плечи Рамона и начала вырастать. Шагнув к Мэту, она другой рукой обняла за плечи и его и продолжала увеличиваться. Вскоре она снова превратилась в великаншу. Мэт и Рамон теперь казались младенцами, прижатыми к ее груди. Джинна взмыла в воздух. Ее грудное контральто стало басом — таким оглушительным, что слов почти невозможно было разобрать.
— Я отнесу вас к махди, — прогрохотала Лакшми, — и расстанусь с вами раз и навсегда. Когда вы доберетесь до своей цели, вам больше не придется путешествовать там, где я вас смогу встретить! — Позади послышался рев, взметнулся язык пламени. — Следуй за мной, дракон! — распорядилась джинна. Только не вздумай опускаться на землю вблизи мавров! Они — народ пустыни и привыкли питаться плотью гадов!
Стоило джинне вырасти, как ее любовные мысли словно ветром сдуло. Мэт выглянул из-за плавного изгиба живота великанши и сглотнул подступивший к горлу комок. Он искренне надеялся, что некую часть нежных чувств к нему джинна все же сохранила и будет держать его крепко.
Глава 15
— Ступайте с богом, и да сопутствует вам удача! — сказал сэр Жильбер и похлопал каждого гонца по плечу.
— Благодарим вас, сэр, — ответили гонцы. Перед ними открылись запасные ворота. Марль, Годе и Домэн вывели своих коней, взлетели в седла и помчались прочь под звездами, оставляя позади себя Бордестанг.
У подножия холма, подскакав к перепутью, они разъехались. Годе поехал налево, вверх по течению реки, объезжая стороной мавританское войско. Домэн свернул направо и отправился к далекому лесу, а Марль поскакал прямо, по дороге, которая уходила на восток, а потом сворачивала к югу, к горам.
Марль скакал всю ночь, утром передохнул, а потом снова скакал до самого вечера. Следующей ночью он поспал, а с рассветом снова тронулся в путь. Наконец на горизонте появилась темная линия гор. То были Пиренеи. Тут из придорожной рощицы выскочили мавританские дозорные, окружили и схватили гонца.
Годе всю ночь скакал вдоль реки, на рассвете остановился, нашел укрытие для себя и коня, поел и проспал до вечера. Вновь пустился в дорогу он только с наступлением темноты и к ночи добрался до леса. До рассвета он спал в лесу. На рассвете Годе вышел на опушку, вывел коня и обнаружил, что его уже поджидают.
От изумления Годе застыл на месте как вкопанный. Из-за деревьев вышли воины и окружили его. Одного взгляда на конические шлемы Годе хватило, чтобы понять: он попался.
Домэн тоже скакал всю ночь, на рассвете спешился и отправился на поиски надежного убежища. Перекусив всухомятку, он отыскал амбар, где проспал до сумерек. Проснувшись, он оседлал коня и ехал до ночи. Когда его начинал мучить голод, он жевал сухари. В темноте Домэн объехал краем лес и вскоре увидел дорогу, которая вела на восток. По этой дороге он скакал до зари, потом снова спрятался и улегся спать. Проснулся он от стука копыт и вовремя успел утихомирить своего коня, Бубару. Около пещерки, в которой спрятался Домэн, кто-то произнес несколько слов на иноземном языке. Как только стук копыт затих вдали, Домэн вывел Бубару из пещеры и вновь отправился в путь.
На третью ночь он уже добрался до гор. Вверх уводила тропа не более четырех футов шириной. Вдруг из-за скал выскочила гигантская крыса. Бубару попятился. Домэну пришлось туго натянуть поводья и как следует усмирить испугавшегося скакуна, дабы тот не улетел вместе с ним в пропасть. Но жуткий грызун бросился на них и принялся хватать острыми зубами все, что только мог ухватить, — бок коня, ноги Домэна. Домэн одной рукой отчаянно натягивал поводья, а другой выхватил из ножен меч и пронзил им глотку крысы. Зверь издал предсмертный визг и свалился в пропасть. Правда, при этом гигантская крыса чуть было не уволокла за собой Домэна, однако гонцу хватило ума не выдергивать из тела крысы свой меч. Да, без меча он беззащитен, но по крайней мере жив. Ему пришлось долго успокаивать коня, прежде чем снова продолжить путь. Домэна еще какое-то время колотило, как в ознобе. Разве жили в здешних горах такие жуткие твари? Он о таком никогда и не слыхал. Или эту крысу здесь поставил мавританский колдун и велел ей охранять проход? Если так, то теперь этот колдун точно знал, где находится Домэн.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});