Вольфганг Хольбайн - Над бездной

— В Рим? — вырвалось у Андрея. — А не в Александрию или в Аккад? — Он невесело усмехнулся. — Взгляните на капитана корабля, Мария. По-моему, он похож на нубийского работорговца.

Мария долго и внимательно разглядывала Абу Дуна, который стоял в нескольких шагах от нее. Потом снова обратилась к Мальтусу, пристально смотря на него ледяным взглядом.

— Это правда? — спросила она.

— Да не верьте вы, Мария, этому убийце и сатанисту, — бросил Кербер. — Он всеми способами старается вытащить голову из петли!

Не удостоив и взглядом телохранителя своего брата, Мария снова обратилась к Мальтусу.

— Это правда? — повторила она свой вопрос.

— Мы следуем только приказаниям вашего брата… — продолжал настаивать Мальтус.

— Которые заключаются в том, чтобы продать христиан как невольников? — Мария задыхалась от ярости. — Я не верю ни одному вашему слову.

— Эти люди не христиане, — ответил Мальтус. — И это был приказ вашего брата.

— Чего он в настоящий момент, к сожалению, не может ни подтвердить, ни опровергнуть! — гневно возразила Мария. — Как это удобно для вас! Но вы должны лучше подумать над тем, что вы делаете. Мой брат еще не мертв.

— Мы молим Бога, чтобы он пережил трусливое нападение этого колдуна, — примирительно сказал Мальтус. — Однако, пока он сам не может освободить нас от своих приказаний, мы должны делать то, что он нам поручил. О чем я искренне сожалею.

— Вам следовало бы взойти на борт, Мария, — сказал Кербер.

А Билер добавил:

— Ваш брат уже на корабле. «Чайка» готова к отплытию.

— Я никуда не пойду, — сказала Мария решительно. — И я не допущу, чтобы…

— Пожалуйста, не вынуждайте нас доставить вас на корабль, — перебил ее Мальтус.

А взгляд его продолжил: «Мы будем вынуждены сделать это».

Несколько мгновений Мария стояла неподвижно, будто оцепенев, затем обернулась к Андрею, бросила на него долгий беспомощный взгляд и выбежала наружу. Кербер последовал за ней, туда же устремился и Билер.

Абу Дун, наблюдавший за этой сценой молча, ровным счетом ничего не понимая, покачал головой.

— Невероятно, — пробормотал он с недоумением. — Вы, христиане, упрекаете нас в том, что мы варвары и необразованные дикари, а сами разрешаете своим женщинам говорить с вами так, что их за это следует убивать на месте.

— Это сестра нашего господина, — пояснил Мальтус. — Пока он жив, мы обязаны относиться к ней с тем же уважением, что и к нему.

Абу Дун склонил голову набок:

— А когда он умрет?

— Вам пора идти к своему кораблю, — холодно заключил Мальтус. — Я предполагаю, что вы хотите лично наблюдать за погрузкой рабов.

Работорговец нахмурился. Он был раздосадован, но ничего не сказал, только презрительно поджал губы; наконец повернулся и, не произнеся ни слова, удалился.

Мальтус пошел следом за ним и, задержавшись в дверях, проводил его взглядом. Затем медленно вернулся к Андрею, обнажил свой меч и, держа его в вытянутой руке, направил на Андрея.

Казалось, его клинок превратился в серебряную молнию, и Андрей напряг мускулы. Однако, вместо того чтобы отрубить ему голову, меч скользнул в миллиметре от его плеча, полоснул вдоль руки, не оставив на ней и царапины, коснулся бедра и высек длинные щепки из деревянного пола. Когда рыцарь снова поднял меч и отошел на несколько шагов назад, с Андрея слетели на пол разрубленные оковы.

Деляну покачнулся, чуть не упав, и не без труда взял себя в руки. Но когда он потянулся за сарацинским мечом, Мальтус покачал головой.

— Не так быстро, Деляну, — сказал он. — Вы несколько часов простояли у столба. Подождите, пока ваша кровь не обретет правильное движение. Разогрейте мускулы и верните им эластичность. Или вы торопитесь умереть?

Андрей недоверчиво посмотрел на гигантского золотого рыцаря, но Мальтус еще раз кивнул в знак подтверждения своих слов. Он был вполне серьезен. Сомнения Андрея улетучились. Если бы противник хотел тайком прикончить его, едва ли он стал бы снимать с него оковы. Несмотря на это, он ни на минуту не спускал с Мальтуса глаз, отходя от него подальше в сторону. В руках и ногах у него покалывало все сильнее, наконец это перешло в мучительную боль.

Мальтус оказался прав: в этот момент у Андрея едва ли хватило бы сил просто держать в руках сарацинский меч, не говоря уже о том, чтобы сражаться.

— Почему вы так поступаете?

Андрей начал массировать кисти рук и разрабатывать пальцы, которые он то растопыривал, то сжимал в кулаки. Сначала ему показалось, что упражнения на расслабление мышц не помогают. Кровь свободно текла по сосудам, но это было для него невыносимее боли, которую он непрерывно испытывал в последние дни.

— Мало радости одержать победу над противником, который не может защищаться, — объяснил Мальтус.

— Я не думаю так. А Кербер, Билер? Что общего у вас с этими сумасшедшими? Вы не такой, как они.

Золотой рыцарь тихо засмеялся:

— Вы правы, Деляну. Они сумасшедшие. Убийства доставляют им удовольствие.

— А вам нет?

— Ну, коль скоро это должно произойти… Они сумасшедшие. Но такие нужны. Когда-нибудь я их убью. Пока время еще терпит.

— Нужны? — поразился Андрей. — Как и отец Доменикус, приказавший уничтожить безвинных людей?

— Когда-нибудь наступит день освобождения, — серьезно отреагировал Мальтус. — Нас много, намного больше, чем вы предполагаете, Деляну.

— И вы рассчитываете избавиться от Доменикуса и этих двух безумцев?

— Каждый выбирает свой собственный путь, Деляну, — сказал Мальтус. — И вы тоже выбрали, а то мы и не встретились бы. Думаете, я вас не понял? Когда-то я был таким же, как вы. Я спорил с судьбой, поклялся, что никогда не захочу стать таким, как все. Я не хотел убивать, чтобы жить. Прошли годы, прежде чем я убил первого из наших. И еще больше времени, прежде чем понял, что это было правильно. Убивать становится однажды нашим предназначением.

— Вы убиваете, чтобы дольше жить? — спросил Андрей. Он еще не мог разобраться, что чему тут предшествует и о чем Мальтус все время говорит. — Вы всерьез утверждаете, что неуязвимы?

— О нет. — Рыцарь решительно замотал головой. — Мы даже очень уязвимы. Но если нас пытаются убить не по правилам, мы возвращаемся снова.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал Андрей, и по его спине пробежала ледяная дрожь.

— Чертовщина? — повторил Мальтус, словно он уже думал над значением этого слова. — Едва ли. Не бросалось ли вам когда-нибудь в глаза, как сильно некоторые люди отличаются от остальных? А мы несем лишь маленькое отличие от нормальных людей. Поймите меня правильно: мы не возвращаемся из ада. Нас ранят, мы истекаем кровью, как все остальные, но раны заживают на нас быстрее и лучше, чем на других, — пока нас насыщают особой кровью.