Глен Кук - Смертельная ртутная ложь. Жалкие свинцовые божки

Дверь распахнулась. За ней нас приветствовал Скользкий.

— Доктор Чэс, Гаррет, прошу прощения. Я был в кухне и считал, что Айви здесь сделает все как надо.

Айви уже заглядывал в маленькую комнату к Попке-Дураку.

— Похоже, он опять в ступоре.

— Еще немного, и я последую вслед за ним.

— Плохой день? — поинтересовался Скользкий и, не слушая ответа, двинулся в кухню.

— Эти двое бежали вместе с вами? — спросила Чэс.

— Нет, не вместе. Но они находились в палате.

— Я знаю Рика Грэма, — она указала на Айви. — Другой мне не знаком.

— Скользкий твердит, что попал в Бледсо так же, как и я. Его поместил в больницу тот же человек.

— Грэндж Кливер?

— Именно.

— Не исключено. Впрочем, неудивительно, что он мне не знаком. В палате их было сотни четыре. Кроме того, я больше занималась женским населением.

Наконец нам удалось прорваться в кухню. Скользкий объявил:

— Гаррет, припасов осталось совсем мало. Надо отправиться за покупками.

Бросив на него злобный взгляд, я обнял Чэс за плечи и повлек ее к задней двери. Как выяснилось, мне вовсе не хотелось оставаться дома.

Большим пальцем правой руки я трижды провел по красной стороне деревянной фишки.

— Скользкий, мы скрываемся через черный ход. Если парадная дверь еще раз окажется запертой изнутри, я вырву чье-то сердце. Постарайся сделать так, чтобы Айви все понял.

Знаменитая интуиция Гаррета подсказывала, что во всем был виноват Айви. Человек, когда-то служивший в глубокой разведке, теперь опасался собственной тени.

— Запомни, Скользкий. Это мой дом, и в нем действуют правила и порядок, установленные мною.

— Спокуха, Гаррет. Все будет под контролем. Если вы и док куда-то отправляетесь, желаю вам славно провести время.

46

— Надеюсь, все злодеи остались стоять лагерем возле моего дома.

Мы с Чэстити наслаждались прекрасным вечером. Вечер был бы безукоризненным, если бы не один неприятный момент. Я заметил Майю Стамп. Когда-то Майя была обо мне более высокого мнения, чем я сам.

Майя меня не увидела, я выбросил мысли о ней из головы и в итоге прекрасно провел время. Чэстити была в полном порядке, и я чувствовал себя с ней как рыба в воде. Я рассказывал ей байки о Гаррете, слегка подредактировав их с учетом аудитории. Она, в свою очередь, поведала мне о Чэс Блейн (о своем семействе она не очень распространялась). Мы потеряли счет времени. А время потеряло наш след. Вдруг к нам подошел парень с не очень чистым полотенцем, переброшенным через руку, и извиняющимся тоном сообщил, что заведение закрывается. Мы кивнули, извинились и, оставив слишком большие чаевые, вышли на улицу. Впрочем, мы ее не увидели — для нас обоих мир слился в одну крошечную точку. Мы сами превратились в собственную вселенную — как бывает только в далекой юности…

— Боже, до чего же ты красива, — сказал я ей, когда мы оказались дома (это был не мой дом).

Она и вправду была прекрасна, еще прекраснее, чем я мог себе представить.

Однако ее скрытые комплексы прорвались наружу, и она запротестовала:

— Вот и неправда. Нос у меня кривой, один глаз сидит выше другого, а рот перекошен. И одна грудь больше второй.

— Возможно, на ногах у тебя слишком длинные пальцы. Но мне на это плевать. Слышишь, как все воют от зависти? Мне даже не пришлось идти за своим счастьем за тридевять земель.

— Нам обоим в эти дни пришлось несладко, и мы слегка перенапряглись, правда?

— Абсолютно точно. Никто и нигде не достигает полного комфорта. Поэтому то, что делает нас свободными от напряжения и отчаяния, является драгоценным подарком жизни. Разве не так?

— Это что — комплимент? Так постараемся действовать в его духе.

По совести говоря, я процитировал одну из сентенций Покойника. Но разве можно разочаровать женщину?

Наверное, я начал стареть — проснулся с угрызениями совести, что ничего не сделал для поисков Эмеральд Дженн. Взглянув на спящую Чэс, я припомнил, как высоко отзывался Морли о ее достоинствах. Затем вспомнил, что видел Майю, и на душе стало тоскливо.

Чэс приоткрыла один глаз. Увидев, что я смотрю на нее, она улыбнулась и потянулась. Простыня соскользнула, и я разинул рот в немом восторге.

К жизни мы вернулись лишь через час. Если вы спросите, где мы провели это время, я не отвечу. Просто потому, что ничего не помню.

— Ну и что ты теперь собираешься делать? — поинтересовалась Чэс, услышав от меня все подробности дела.

— В твоем вопросе — суть всего. Здравый смысл подсказывает мне все бросить и оправдаться тем, что кто-то пытался мной манипулировать и за это я получил деньги. Следовательно, мы квиты.

— Но часть Гаррета ужасно хочет узнать, что же происходит на самом деле, а еще одна часть беспокоится о девушке — так ведь?

Я не стал выступать с признаниями.

— Уолдо рассказывал мне об одном деле, в котором он тебе помогал.

Естественно. Он не упустит сыграть свое «Это все моя вина».

— Уолдо? — Они что, уже на «ты»?

— Уолдо Тарп.

— А… Плоскомордый. Иногда я забываю, что у него есть имя.

— А твой друг Морли рассказал о деле, в котором была замешана девушка по имени Майя и что-то такое под названием Сестры Рока.

— Неужели? — Ее слова меня несказанно удивили.

— Совершенно очевидно, Гаррет, ты — идеалист и романтик. Один из последних по-настоящему хороших парней.

— Эй, остановись! Я уже начал краснеть. По правде говоря, в мире не найдется второго столь прагматичного человека, чем сынок миссис Гаррет.

— Ты и сам в это не веришь. Что же, валяй, отправляйся на поиски Эмми Дженн. Я ухожу с твоего пути. Тебе нельзя отвлекаться.

— Здесь мы полностью расходимся во взглядах.

— Успокойся. Как только покончишь с делом, дай сигнал в дом моего отца. Я постучу в твою дверь, прежде чем ты успеешь произнести: «Ах, эта противная девчонка Чэстити!»

— О Боже… — Неужели все повторяется снова?

— В чем дело?

— Не сердись, но я не знаю, кто твой отец.

— Неужели ты не провел предварительного расследования?

— Не видел в этом никакой необходимости.

— Мой отец — Повелитель Огня Фокс Дайрхарт.

Господи помилуй! Я сумел только пискнуть.

— Так ты не забудешь меня известить?

Снова писк. Никогда не имел дел с дочерьми чародеев-аристократов. Я чувствую, что пока недостоин чести украсить своей шкурой чей-нибудь портфель.

— Папуля не должен пугать тебя. Дома он для всех просто старый Фред Блейн.

Еще бы. Всю жизнь искал себе девчонку, чей папаша — один из могущественнейших магов, мечтающий лишь о том, чтобы я шлепал его по спине и называл Фредди.